Я - снайпер Рейха
Шрифт:
Шесть дней почти без перерывов свирепствовала битва. Немецкие пехотинцы были настолько измотаны, что проваливались в глубокий, подобный коме, сон, как только хотя бы на несколько минут наступала передышка. В ситуациях, подобных этой, медики обычно раздавали стимулирующие пилюли «Первити-на», чтобы мобилизовать последние физические резервы стрелков.
3-я горнострелковая дивизия сумела удерживать свои позиции до 7 марта. Но уже 6 марта советские войска сумели войти в Ингулец, прорвавшись через немецкую линию фронта на соседних участках. Теперь стрелки дивизии были подобны занозе в русской линии фронта. Занозе, которую требовалось срочно извлечь.
Каждая группа немецких бойцов сражалась за свое собственное выживание. Среди этой бойни пришел приказ немедленно отступать через Ингулец.
К тому времени русские сумели почти полностью перерезать 3-й горнострелковой дивизии пути к отступлению. Были уничтожены дивизионные склады и захвачен основной пункт первой медицинской помощи. В результате у горных стрелков оставался единственный обороняемый коридор шириной около полукилометра, по которому они могли отступить. Немногие уцелевшие бойцы 144-го полка достаточно крепко держались на ногах, чтобы начать это отступление с боями. Когда мы начали движение, разрозненные бойцы из других частей присоединились к нам.
Среди нас была группа из четырех врачей, которые спаслись во время атаки русских на дивизионный пункт первой медицинской помощи. Эти люди, что было явно видно по ним, были полностью сломлены в результате пережитого. Сержант, который хотел узнать у них, откуда они прибыли и что там произошло, получил лишь сбивчивые ответы и, как только смог, перепоручил их опеке другого медицинского персонала.
— Врачи, позаботьтесь о своих товарищах. По тому, как ошалело они говорят, у меня создается впечатление, что они видели самого Святого Духа. Их нужно напоить и дать им по шее, но сделайте это с материнской добротой. Тогда они, возможно, расскажут вам о том, что произошло.
Действительно, еда и алкоголь привели тех четырех медиков в чувства. Но рассказанное ими о событиях, свидетелями которых они стали, только напугало слушателей и усилило страхи перед возможностью оказаться в плену у русских.
Мне навсегда запомнился их рассказ, который был таким:
«Вдали от боев раненые получили место в последнем поезде, который пытался уйти из Никопольского мешка. Те из них, кто был безнадежен, остались на пункте медицинской помощи с доктором и семью санитарами. Чтобы показать свою беззащитность, медикам пришлось вывесить белый флаг и флаг Красного Креста, а также сложить перед палаткой в видимую издалека кучу свое оружие. Однако участок заняла монгольская5 часть. Осторожно перебегая от прикрытия к прикрытию, ее бойцы окружили пункт медицинской помощи и приказали немецким пехотинцам выходить с поднятыми руками:
— Выходите с поднятыми руками, фашистские свиньи!
Двое санитаров вышли и остановились перед операционной палаткой. Из книги по русскому языку, выпущенной для солдат Восточного фронта, они знали несколько слов и закричали советским бойцам:
— Мы не вооружены. Здесь только раненые. Мы сдаемся Советской армии.
Крича немцам что-то непонятное, монголы подступили к ним с оружием наготове. Держа руки над головой, санитары дождались их. Колени медиков дрожали. Первый монгол, который подошел к ним, заорал приказ, который они не смогли понять. Через несколько секунд монгол без предупреждения заехал прикладом в лицо одного из них. Тот со стоном упал и прижал руки к лицу. Сквозь его пальцы сочилась кровь из сломанного носа и разбитых губ. Советские солдаты с криками продолжили бить медика, валявшегося на земле. Вероятно, его реакция была не такой, которой от него ждали, потому что монгол вдруг отошел назад, нацелил на него свой автомат, и выстрелил немцу в грудь. Санитар дернулся, из его горла хлынула кровь, и он умер.
В этот момент доктор в окровавленном фартуке и другой санитар вышли из палатки, чтобы посмотреть, что происходит. Это отвлекло стрелявшего, но в это время подошло еще четверо монголов, которые, крича непонятные приказы и приставив стволы своего оружия к спинам медиков, загнали немцев обратно в палатку.
Там на операционном столе лежал раненый с серьезными ранениями в голову, операцию которому делал еще один медик. Последнего один из монголов тут же оттолкнул и достал из своего сапога нож, который вонзил в грудь раненому со словами:
— Эта фашистская свинья больше нам не помеха.
Он вонзил свой нож в сердце немца два или три раза, прежде чем оставить его.
Медики смотрели на него в шоке, полные дурных предчувствий того, что будет дальше. Их вытолкали в соседнюю палатку, в которой лежали раненые. Сержант монголов оттолкнул доктора, когда тот попытался убедить его пощадить раненых, и заорал:
— Сейчас мы вам покажем, как поступают с людьми, которые нападают на Матушку-Россию и убивают женщин и детей.
Махнув рукой своим солдатам и указав на раненых, он скомандовал:
— Перережьте им глотки, как овцам.
Немецкие пехотинцы задрожали, увидев дьявольский блеск в глазах двух подошедших монголов. Они, вероятно, были опытными пастухами и мясниками, поскольку вытащили из своих сапог ножи, которые явно взяли из дома. И они знали, как ими пользоваться. Эти ножи были идеальным инструментом для грядущей расправы. Без малейшего признака эмоций монголы обходили раненых и со знанием дела запрокидывали головы своих беззащитных жертв и перерезали им горло. Остро отточенные ножи входили в плоть столь легко, что из некоторых ран сквозь хлынувшую кровь были видны позвоночные кости.
Монголы работали быстро и методично. Всего через несколько минут вся палатка была превращена в скотобойню. Умирающие немецкие солдаты корчились от боли на своих кроватях. Доктор, который прежде каждый день сталкивался с ужасом войны, позеленел и не мог держаться на ногах.
— Смотри, — закричал сержант и ударил доктора прикладом своего автомата.
Нос доктора сломался, словно спичка, и по его лицу полилась кровь прямо на ботинки сержанта.
— Смотри на мои ботинки, слабоумок! Ты, старая свинья! — с этим криком монгол схватил свой автомат за ствол и обрушил приклад на голову доктора.
Его череп проломился с хрустом, с каким раскалывается перезрелая дыня. За этим последовало еще два или три точных удара стальным прикладом, и доктор был мертв. Скованные ужасом, санитары стояли в углу. Одного из них сержант вытолкнул вперед, чтобы тот стер своей униформой кровь с его автомата.
После этого монголы начали разграблять пункт медицинской помощи. Шесть оставшихся в живых санитаров были выстроены с руками за головой перед операционной палаткой. Еще один монгол, которому было поручено охранять их, был явно недоволен, что не мог принять участие в мародерстве.