Я - снайпер Рейха
Шрифт:
За этим последовали выстрелы и автоматные очереди. Стали слышны крики. И стрелки, наконец, заметили начало атаки русских. В траншеях разгорелся жестокий ближний бой. За несколько секунд все немецкие пехотинцы были подняты по тревоге и с оружием в руках заняли свои позиции. Развивая атаку, русские переправлялись через реку. В лодках и на плотах, стремительно двигаясь к занятому немцами противоположному берегу, они, казалось, совершенно не жалели себя под градом огня оборонявших свои позиции солдат Вермахта. Однако русские атаковали без поддержки артиллерии, и все преимущества были на стороне немецких стрелков, засевших в своих грамотно сооруженных окопах. Но пока сопротивление войскам, переправлявшимся через реку, не требовало значительных усилий, в траншеях, атакованных русскими штурмовыми группами, переправившимися
В то время как я одну за другой всаживал пули в русских, переправлявшихся через реку, мой сержант осматривал в бинокль удерживаемые русскими позиции. Я вдруг заметил солдата в белой меховой шапке, который явно был командиром, поскольку его всегда можно было заметить в гуще боев вдохновлявшим своих людей к жестокому сопротивлению. Сержант тронул меня за плечо:
— Я думаю, что человек в меховой шапке их командир. Если ты прикончишь его, то наши товарищи расправятся с Иванами.
Я к этому времени уже не понаслышке знал о том, какой эффект на бойцов оказывает присутствие офицеров, сражающихся бок о бок с ними на передовой, и как падает боевой дух солдат с гибелью таких командиров. Я сделал два шага в сторону и занял хорошую позицию, откуда отлично просматривалась занятая русскими траншея. Чтобы наверняка покончить с врагом, я зарядил свою винтовку одним из немногих оставшихся у меня патронов с разрывной пулей, какие нечасто находились среди захваченных русских боеприпасов.
Держа винтовку в огневой позиции, я ждал, пока появится возможность сделать смертоносный выстрел. Сержант теперь выполнял функцию моего наводчика. Он мог через свой бинокль просматривать всю занятую врагом траншею, в то время как у меня был очень ограниченный обзор через оптический прицел. Неожиданно меховая шапка снова возникла над краем окопа.
— Йозеф, там! — окликнул меня сержант. Ствол винтовки повернулся в нужном направлении, но цель снова скрылась из виду. Однако наводчик уже сделал часть своего дела, определив направление движения русского.
— Йозеф, он бежит вправо. Следи за ним. Ты видишь край его шапки над краем окопа?
Теперь я поймал ритм движения противника. Оставалось дожидаться, пока тот окажется в перекрестье моего прицела, чтобы в то же мгновение точно выстрелить в него. Я повернул свою винтовку, взяв на прицел новый небольшой участок траншеи. Я ждал решающего момента. И вдруг неожиданно увидел в оптический прицел меховую шапку. В ту же секунду раздался выстрел моей винтовки, и пуля вошла в цель. Мы увидели, как меховая шапка вдруг резко надулась, подобно шарику, и через миг разорвалась от кровавых брызг, словно перезревшая дыня.
Потеряв командира, русские пришли в замешательство и перестали действовать с прежней согласованностью. Воспользовавшись этим, стрелки начали штурмовать занятую русскими траншею и в кровопролитном ближнем бою сумели расправиться со всеми находившимися там советскими бойцами.
Выстрелив в русского командира, я незамедлительно снова переключился на русских, перебиравшихся через реку. Мой наводчик также опять поднял свой карабин. Сила снайпера теперь заключалась в его быстром и очень точном огне. Бойцы, плывущие на плотах, оказывались очень легкой целью. Понимая это, они спрыгивали в воду задолго до того, как достигали берега. Для снайпера, стрелявшего по торчащим из воды головам, происходящее было чем-то вроде практики в прицельной стрельбе по плавно движущейся мишени. Но русские продолжали свою атаку, не считаясь с потерями, и вода в реке постепенно приобретала кровавый оттенок. Через некоторое время она стала напоминать сливную трубу скотобойни. По кроваво-серой воде у дна в направлении Черного моря плыли трупы, оторванные конечности и куски человеческих тел.
Мой полк сумел успешно отбить все обрушившиеся на него атаки и удержать свои позиции. Но на соседних участках русские прорвались через немецкую линию обороны. Тем не менее 144-й полк, несмотря на то что его фланг был открыт, оставался недвижим до 27 марта.
Ночью с 27 на 28 марта полк в конце концов начал свое отступление к Днестру. Бойцам предстояло преодолеть пешком триста километров. Чтобы снизить давление со стороны преследующих русских войск, наша дивизия попыталась вырваться вперед на значительное расстояние, совершив 48-часовой марш-бросок. Однако один из основных законов войны гласит, что отступающий враг не должен получать времени на отдых. Русские твердо усвоили это за предыдущие годы войны. И вопреки надеждам выкладывавшихся из последних сил немецких стрелков, давление русских на отступающие войска не ослабевало.
В довершение всего пути поставок к 3-й горнострелковой дивизии были парализованы. Она не получала ни боеприпасов, ни провианта, ни противотанковых орудий. Последний грузовик, который должен был привезти провизию, доставил две тонны шоколадных плиток и пятьсот Железных Крестов второго класса. Случившееся породило одну из тех странных ситуаций, когда немецкие пехотинцы спрашивали себя, что за гении сидят в службе снабжения. В результате происшедшего их ежедневный рацион долгое время состоял из половины плитки шоколада и галет. Это сочетание не было самым полезным для желудка и приводило к тяжелым запорам, что оказалось той еще заменой постоянно мучавшей бойцов диареи.
Двухдневный марш-бросок не принес немецким войскам ожидаемого облегчения. Передовые отряды русских все равно шли за ними по пятам, а следом за авангардом двигались и основные советские силы. Отступление дивизии превратилось в бой на ходу без какой-либо четкой линии фронта. Советские отряды снова нападали на них на каждом шагу. Немецкие части были отрезаны друг от друга, и им приходилось противостоять русским в одиночку, несмотря на все свои отчаянные попытки стать единым более боеспособным соединением.
Русская пехота начала применять новую тактику. Советские войска теперь использовали полугусеничные бронетранспортеры, которые доставляли их прямиком на участок боев. Броня этих машин была столь крепка, что пробить ее можно было только из противотанковых орудий. Однако у немецких стрелков не было даже простейших из них, да и ручных гранат оставалось не слишком много. Русская пехота под защитой бронированных вездеходов обрушила на бойцов Вермахта свою полную мощь.
С ревом моторов и грохотом гусеничных траков дюжина бронетранспортеров надвигалась на позиции немецких пехотинцев. Мои товарищи лихорадочно искали способ противостоять этой новой опасности. При этом то, что русская пехота в случае необходимости в любой момент могла незамедлительно высадиться из этих машин, сводило на нет обычную тактику борьбы с танками, при которой стрелки использовали ручные гранаты. Я рассматривал в бинокль приближающиеся вездеходы в поисках слабого места. Сквозь смотровую щель в передней броне кабины я увидел движение. «Водитель!» — понял я. Щель была размером 10 на 30 сантиметров. До нее было около восьмидесяти метров. Шансы поразить водителя через смотровую щель были невелики, но это было единственной возможностью остановить бронетранспортер пулей из простой винтовки.
Я внимательно следил за приближающимся вездеходом, который снизил скорость, преодолевая неожиданные неровности поверхности. Я зарядил свою винтовку патроном с разрывной пулей и скрутил плащ-палатку, чтобы она могла служить упором для винтовки. Установив винтовку на огневую позицию, я прицелился. Несмотря на невероятное напряжение, я дышал спокойно и ровно. Для меня это уже давно стало привычным делом. Перекрестье прицела сосредоточилось на цели, и мой правый палец лег на спусковой крючок. Все чувства были предельно обострены. Бронетранспортер находился на расстоянии около шестидесяти метров от меня, и на краткий миг я смог увидеть через смотровую щель глаза водителя. Через секунду раздался выстрел, и пуля нашла свою цель. Вездеход дернулся в сторону и въехал в воронку от снаряда, в которой остановился. Его гусеницы продолжали двигаться. В панике русские солдаты начали выпрыгивать из бронетранспортера. На них тут же обрушился огонь немецкой пехоты, которая не могла позволить им прорваться вперед. В кабине вездехода, очевидно, находился только один водитель. Она была отделена от боевого отделения, и в результате после смерти водителя никто не смог управлять бронетранспортером вместо него. Ахиллесова пята была найдена, и у нас появилась надежда, что мы сможем уменьшить нависшую над нами угрозу.