Я - Спартак
Шрифт:
В двух словах, конечно, о Цезаре рассказать нереально. Тем более, что знания о сём великом муже у Игоря были отрывочные и весьма ограниченные: завоевание Галлии, Рубикон, Клеопатра, убийство, «И ты, Брут!». Но этих скудных данных для UCU528 оказалось достаточно, чтобы оценить важность пленника.
– Это многое объясняет. Похоже Спартак инстинктивно правильно поступает, желая отправить Гая Юлия Цезаря переговорщиком к Крассу и Помпею. Такой великий в будущем человек, скорее всего, и в молодости способен достигать свои цели. Прямота и честность тоже говорят за него. А не думаешь ли ты, Игорь, что нам всё же удалось изменить историю!
– Он согласился?
– Насколько мне известно: да.
Сурков прикинул: «Действительно, занятно выходит. Цезарь близок к Крассу, а Помпей, кажись, женат на сестре Гая или дочери. Хотя может ещё нет. Но в любом
Киборг, конечно, просчитал эти варианты мгновенно. Его больше устраивал первый из них – независимое государство сабинов, поскольку другие два с относительно невысокой вероятностью могли остановить рост Римской империи. Впрочем, даже худший из них оставлял шанс для смуты и новой гражданской войны, поскольку Спартак оставался не побеждённым, примером для подражания.
Вождь восставших не стал изобретать велосипед и в качестве сопровождающих отрядил к Цезарю Суркова и Тулия, которые знали пленника больше остальных и за сохранность жизни которых тот поручился, как и за то, что первым делом лично отдаст своим пленителям выкуп в семьдесят талантов.
Утром троица на лошадях покинула лагерь восставших, раскинувшийся на берегу реки Силар и направилась в сторону приближающейся армии Красса.
Цезарь ехал рядом с Тулием, Сурков немного позади. Римлянин гордо восседал на лошади, всем видом внушая уважение к своей персоне и всю дорогу или декламировал стихи, или рассказывал о том какой он важный человек из самой знатной семьи. Он делал это по привычке, выработанной годами: каждый должен был понять, насколько Цезарь велик, а собеседник, соответственно, мал. Так проще убеждать людей, что именно мнение Цезаря важно, а кого-либо иного. Впрочем, такой подход работал не всегда. Например, тот же Красс был настолько богат, что не считал ни одного потомка древних патрицианских семей Рима равным себе. Он за свой счёт нанял и длительное время содержал несколько легионов, чего, конечно, не мог себе позволить Цезарь. На данном отрезке своей жизни будущему завоевателю Галлии, консулу и пожизненному диктатору приходилось довольствоваться должностью военного трибуна, отвечающего за подготовку новобранцев.
Игорь никогда особо не интересовался историческими личностями и даже сейчас имея возможность поговорить с самим Цезарем, не пытался расспрашивать в попытках узнать нечто новое. Впрочем, информация и так лилась рекой. Сурков в школе считал, что Юлий – имя, а Цезарь фамилия, как собственно и у него: Игорь Сурков. Позднее он узнал, что полностью великого римлянина зовут Гай Юлий Цезарь и в понимании Суркова Гай – это имя, Цезарь – фамилия, а Юлий – некий аналог отчества. Сейчас он невольно узнал, что и отца, и деда его спутника также звали Гай Юлий Цезарь. При этом Гай – действительно личное имя, имевшее значительное распространение среди римлян, поскольку они традиционно использовали всего семьдесят одно имя, из которых наиболее часто всего восемнадцать, в том числе и Гай. Юлий – принадлежность к патрицианскому роду Юлиев, происходившему от Венеры через Энея – героя троянской войны, предка основателей Рима Ромула и Рема, приведшего спасшихся троянцев в Италию. То есть именно Юлий правильно считать неким аналогом фамилии. А вот Цезарь – прозвище одного из предков, который в битве с маврами поразил слона, тем самым обеспечив победу римлян, ведь по-мавритански «цезай» - слон.
Цезарь, похоже, мог часами рассказывать о своих великих предках, сделавших Рим, тем самым центром, с которого началась империя. У Суркова же от всех этих имён и связанных с ними событий, вскоре разболелась голова и он оказался несравненно рад, когда вдалеке показались огни лагеря Красса. Игорь только хотел предложить ускориться, как Цезарь поднял руку и предупредил, что высокородный всегда едет первым, потому он скачет вперёд, а свита – Тулий и Сурков – за ним на некотором отдалении. Римлянин ударил коня и поскакал, не дав спутникам ни малейшей возможности что-либо возразить, уверенный в своей правоте и превосходстве.
***
Сидя у костра среди легионеров, Игорь чувствовал определённую неловкость, ведь он грелся в стане врагов, которые к тому же и накормили его. Цезарь не сказал, кто на самом деле его спутники, благоразумно решив не нагнетать обстановку. Для всех Тулий и Сурков – клиенты Гая, под чьим патронажем они собственно и находятся, получая защиту и покровительство патриция, служа ему посыльными и личной охраной. Восставшие носили те же доспехи, что и римляне, потому своим внешним видом не вызывали подозрений. Тем не менее, Сурков предпочитал помалкивать, опасаясь выдать себя акцентом или бросив неудачную фразу. Он не торопясь поглощал довольно скудный ужин легионера, поглядывая по сторонам. Тулий охотно беседовал с окружающими, снова обжившись в знакомой роли фермера из Риети, вступившего в армию много лет назад. Подобная версия немного не стыковывалась с позицией клиента Цезаря, но легионеры не придали внимания подобным тонкостям. Им было достаточно, что перед ними такой же простой человек, плебей, как и они.
Обсуждали всё кроме войны и предстоящего сражения: холодную зиму и, вероятно низкий урожай в будущем году, центуриона, докапывавшегося до мелочей, возросшие траты на ремонт кольчуг, который легионеры производили за собственный счёт, семьи и женщин, допуская при этом весьма вульгарные высказывания. Один солдат получил известие, что у него родился сын и не мог решить, что ему предпринять, ведь он не был дома два года и, очевидно, что малец не его. Советовали подать на развод, ведь как мужчина, он имел на это право, учитывая измену жены. Правда, имелись подводные камни, супруга из относительно богатой, по местным понятиям, семьи, её потенциальное наследство поболее будущей пенсии ветерана. К тому же, кто захочет официально прослыть рогоносцем? На данный же момент женщина заявляла, что зачала ребёнка, когда ездила к мужу. Конечно, данное событие не имело места, но опровергнуть это мог только сам легионер. Предлагали поступить в соответствии с древними обычаями: умертвить изменницу и бастарда, а любовника – кастрировать. Как только прозвучал призыв к расправе, все тут же стали предлагать наперебой различные виды наказания: прилюдную порку, сексуальное бесчестье жены, то есть насилие слугами и друзьями в присутствии мужа, закапывание живьём, сбрасывание со скалы.
Внезапно к костру подошёл центурион. Все умолкли, но он, конечно, слышал о чём шумели солдаты. Командир не многословно поставил в обсуждении точку, напомнив, что далеко не все дослужат до пенсии, которая будет ой как не скоро. «Счастливчики», вышедшие в отставку через много лет, будут отнюдь не мужчинами в полном расцвете сил, а может, и инвалидами. Потому надо радоваться, что в семье появился наследник мужского пола, который продолжит род и станет достойным гражданином Рима.
Центурион удалился. Вскоре прозвучал сигнал, и дисциплинированные легионеры мгновенно разошлись по палаткам, готовясь к сну. Сурков и Тулий остались у костра одни. Они молчали, а Игорь думал о своём сыне. У него ведь почти не было сомнений, что ребёнок его. Вика, конечно, изменяла в этом времени, но что можно было ожидать от эскортницы? С другой стороны, она подарила Суркову наследника, не избавилась от плода и, вспоминая последнюю встречу, Игорь не мог отрицать, что она общалась с ним, как с любимым, хотела вернуться и жить вместе, к тому же абсолютно точно высказалась насчёт Лукреции, а он не захотел поверить и бросил. Старый солдат, заставил Суркова, засомневаться в том, всё ли он сделал правильно. И чем больше Игорь рассуждал, тем более в нём крепла уверенность, что он допустил ряд ужасных ошибок, пойдя на поводу эмоций и думая не столько головой, сколько другим местом.
Из тьмы выплыла знакомая фигура. Гай Юлий Цезарь. Он появился из ниоткуда и стоял молча. Первым сообразил Тулий, вскочив со своего места, за ним поспешил подняться Сурков – римлянин ждал, когда к нему будет проявлено достаточное почтение, ведь не гоже, чтобы плебеи сидели, в то время как патриций стоит.
– Красс отклонил предложение Спартака, - сообщил Цезарь, - я сразу говорил, что именно так будет. Откровенно, на месте Красса я бы тоже не стал вступать в переговоры с мятежниками. Как человек и вождь, Спартак вызывает уважение, но он враг Рима и должен быть уничтожен. Пощады не ждите, Марк настроен истребить мятежников поголовно. Я бы сказал «бегите», но трусов не терплю. Желаю доблестно пасть в бою. Это лучший выход. Кстати, послезавтра прибывают легионы Помпея. Я передам предложение Спартака, но уверен, что он также отклонит его. – затем Цезарь повернулся и крикнул кому-то невидимому во тьму, - центурион, прикажи привести их лошадей и лично сопроводи до ворот, хочу быть уверенным, что мои клиенты беспрепятственно покинули лагерь.