Я - Спартак
Шрифт:
Есть время зарабатывать прибыль, а есть время минимизировать и фиксировать убытки. Как бизнесмен Сурков прекрасно понимал эту истину. Нечто подобное, видимо, инстинктивно чувствовал и Спартак. Он не мог мстить за павших соратников немедленно, надо было смириться с потерями и начать, если не всё сначала, то действовать, как и до этого: отойти, избегать столкновений, стать лагерем где-нибудь в бывшей Великой Греции, у тех же Фурий, например, и набирать армию, пока силы не выровняются.
Враги не смогли взять восставших в кольцо. С севера мятежников преследовал Марк Лициний Красс, к которому на подмогу приближался Гней Помпей, ведущий свои легионы из Рима. С востока наступал Марк Теренций Варрон Лукулл, покинувший Брундизий. У Спартака имелся единственный путь – на юг, дорога на который оказалась открытой. Тем нем менее,
Глава 17. Заложник (вычитка)
Относительно небольшой отряд всегда продвигается быстрее, чем многотысячная армия, отягощённая обозами, повозками с ранеными, огромными запасами провизии, некомбатантами, выполняющими вспомогательные функции и непривыкшими к изнурительным маршам. Луцию Квинцию без труда удавалось следовать за Спартаком буквально наступая тому на пятки. Марк Лициний Красс поручил квестору туже роль, что и в битве у Луканского озера – создавать видимость всей армии римлян силами одного легиона и кавалерии. Люди Спартака валились с ног от усталости, а основные силы Красса следовали в привычном марше, экономя силы для решающего последнего сражения.
Дорога петляла и извивалась среди Петелийских гор, то становясь узкой, как бутылочное горлышко, то вливаясь в обширные долины, способные вместить в себя средних размеров городок. Луций Квинций не опасался деморализованных рабов, пытавшихся убежать от победоносных римских легионов. Его былая осторожность улетучивалась с каждым днём преследования. А ведь он должен был помнить судьбу Муммия, который опрометчиво вступил в бой с мятежниками и потерпел унизительное поражение, после которого Марк Лициний Красс подверг бежавшие с поля боя легионы децимации. Многим свойственно думать, что они умнее других и убеждать себя «со мной подобное не может произойти». В жизни порой дорого приходится расплачиваться за излишнюю самоуверенность, а на войне валюта одна – кровь!
Кавалерия Луция Квинция, которую возглавлял квестор Скрофа, настигла отставший обоз Спартака. Сходу перебить мятежников не удалось, поскольку те проворно поставили телеги в круг и успешно отразили наскок всадников. Квестор не стал предпринимать повторной атаки, а обошёл импровизированное укрепление с тем, чтобы отрезать рабам путь к бегству. Одновременно, он отправил посыльного к легату, прося поспешить. При этом, являясь по сути не военачальником, а интендантом, Скрофа не придал значения факту, что в окружённом обозе почему-то не видно ни женщин, ни детей, ни раненых, а мятежники не разбежались от одного вида римской кавалерии, организовав серьёзный отпор, словно ожидали такого развития событий и были к ним готовы.
Имея приказ не отставать от Спартака и донесение Скрофы, Луций Квинций незамедлительно бросил все силы в атаку, дабы как можно быстрее преодолеть досадное препятствие и продолжить преследование восставших. Не строясь в боевые порядки, легионеры набросились на укрепление, оголив тылы. В этот же самый миг со всех окрестных скал в их спины полетели камни и дротики. Отряды восставших появляясь словно из-под земли, в свою очередь окружали римлян со всех сторон. Центурионы пытались выстроить когорты в каре, но времени не хватало и вскоре началась бойня. Легионеры, крайне уязвимые вне плотного строя, не могли оказать достойного сопротивления и пытались бежать кто-куда. Скрофа получил ранение в ногу, а затем и в лицо, упав с лошади под ноги сражающимся. Здесь бы и пришёл конец незадачливому квестору, если бы его не подняли и не положили на круп коня другие римские всадники, части из которых, как и легату Луцию Квинцию, удалось спастись несмотря на преследование разведчиков Публипора.
Разгром был полный: практически не понеся потерь, восставшие уничтожили целый легион. Спартак вновь показал, что его нельзя недооценивать, и война не окончена.
Пленных не брали, мятежники настолько обозлились после гибели отряда Ганика несколько дней назад, что их ничто не могло заставить проявить милосердие, даже прямой приказ Спартака. Военный трибун, доставленный Сурковым и Тулием, так и остался чуть ли не единственным римским заложником. Взирая на гибель соотечественников, он молчал, заметив лишь в конце, что двойное окружение редкий, нетипичный военный манёвр, а Луций Квинций не лучший стратег, ибо в подобной ситуации вполне можно взять верх, даже уступая в численности. Требовалось лишь грамотно провести разведку, знать расположение войск противника и разделить свои силы на две части: первым отражать удар снаружи, вторым – давить внутренних врагов. Этот урок, преподнесённый Спартаком, военный трибун запомнит, не в пример другим римским полководцам, и через два десятка лет попав в схожую ситуацию при осаде Алезии, не дрогнет, а разобьёт окруживших его легионы галлов и возьмёт город, положив конец восьмилетней войне.
***
– Где пленник? – Сурков окликнул Тулия, шедшего ему навстречу.
– На площади. Декламирует поэмы собственного сочинения. Неплохие.
Игорь задумался. Взятый ими в полон римлянин был откровенно странным не только для этой эпохи, но и для «просвещённого» XXI века. Сначала он не согласился с суммой выкупа в тридцать талантов, гордо заявив, что за него шесть лет назад платили пятьдесят киликийским пиратам, а сейчас он безусловно стоит дороже, не менее семидесяти. Затем поклялся, что не сбежит пока его не отпустят и до сего дня держал слово, свободно разгуливая по лагерю восставших, непринуждённо общаясь с мятежниками и даже отпуская время от времени шутки в их адрес.
– С чего ты решил, что поэмы неплохие? Киборги умеют ценить прекрасное?
В словах Игоря чувствовалась некоторая неприязнь к «другу», он не мог простить, что тот его по сути обманул, не рассказав сразу, что является машиной.
– Скажи, она красива? – ответил вопросом UCU528, показав на проходящую рядом девушку, несущую на плече амфору с водой. Она, видимо, спускалась к реке и сейчас возвращалась в лагерь с питьевой водой. Тонкая ткань не скрывала изгибов молодого тела, длинные волосы ниспадали на плечи. В ней чувствовалась внутренняя энергия, рвущаяся наружу и радость жизни.
Проходя мимо друзей, девушка улыбнулась.
– Да, Гортензия красива. – утвердительно ответил Сурков, когда прекрасный водонос немного удалился.
– Почему же ты так решил?
– Ну, не знаю, - замялся Игорь, - она красива и всё! Сам посмотри!
– Да. я видел. На самом деле вы люди ничем от нас не отличаетесь. У тебя просто в сознании есть некий стереотип женской красоты, то ли заложенный в детстве и юности, то ли сформировавшийся позднее самостоятельно. Ты фактически просто сравниваешь текущий объект с эталоном и в зависимости от степени похожести выносишь вердикт: чудовище или красавица. Мне Мефодий, тот толстый грек-повар, что вчера похлёбку варганил, дал почитать одну занятную книжицу. «Одиссея» называется. Сказал стихи хорошие. Вот с ней я и сравниваю поэмы, что во всеуслышание декламирует Гай Юлий. И говорю: они неплохие!
– Как ты сказал? – почувствовав, что услышал нечто важное переспросил Игорь.
– «Одиссея». Не греческий оригинал. Переложение на латинский.
– Не это! Как ты нашего пленника назвал?
– Гай Юлий Цезарь.
– Тот самый?!
– Который? Не понял вопроса.
Сурков уже имел возможность убедиться, что хозяева снабдили Тулия крайне скудной информацией о том, что миссии киборга не касается. Тем не менее, не знать самого Цезаря – это перебор! Выйди на улицу и спроси, кто самый известный полководец и правитель древнего Рима. Почти каждый ответит – Цезарь! Да, чего говорить, во всей истории человечества практически нет никого, кто бы остался столь известен потомкам!