Я стану твоим другом
Шрифт:
Дарина настолько была потрясена и расстроена, что не покраснела по своей привычке, а побелела, как бумага.
– Мне это не требуется. Носите её сами. – Она оттолкнула руку Валентины Георгиевны, пакет шлёпнулся на пол.
– Что ты себе позволяешь! – выкрикнула учительница, оскорблённая в своих лучших чувствах. – Подними немедленно! Люди старались, покупали, тратили деньги. А ты бросаешься.
– Я же сказала, мне не нужна форма, у меня своя есть.
– Тогда почему ты явилась в школу в этом? – Валентина Георгиевна ткнула Дарину пальцем в плечо.
– Мне так захотелось. На улице стоит жара, а в футболке удобнее.
– Хватит пререканий! Немедленно подними пакет и садись на своё место.
– И не подумаю.
– А зря. Твоя мать чуть ли не на коленях умоляла выделить тебе форму, а ты тут передо мной выделываешься.
Наверно побелеть от унижения и негодования сильнее было просто невозможно, но Дарина ухитрилась это сделать. Все краски исчезли с её лица и только глаза горели тёмным, неистовым огнём.
– Пошли вы все знаете куда… – она не произнесла последнее слово, а добавила лишь ещё фразу. – И засуньте себе эту форму, тоже знаете куда.
Бросив взгляд на возмущённую учительницу, и не глядя на одноклассников, Дарина бросилась на своё место, покидав тетради и книги в рюкзак, выбежала из класса.
Дома она высказала матери всё, что думает о её поступке. Та, пропустив очередную порцию вина, вяло отреагировала.
– Подумаешь. И чего такого? Ну, попросила. Ну, дали тебе. Взяла бы и спасибо сказала. Не в нашем положении гордиться.
Мать явно не понимала, что её прилюдно унизили. Вот уж когда благие намерения ведут в ад. Дарина сейчас чувствовала себя в нём, глядя в пустые глаза матери.
– Это ты виновата во всём! Но почему и я должна расплачиваться за твои поступки!? Ты противна мне до омерзения.
– Раз так, – равнодушно усмехнулась мать. – Можешь валить из этого дома. Вся пошла в своего предателя папашу, такая же злобная и мерзкая.
– С радостью бы ушла, но мне некуда идти. Как закончу девятый класс, покину этот дом, не задумываясь. Потерпи, немного осталось. А сейчас ты дашь мне деньги на форму, если ещё не все их пропила.
Мать, шатаясь, добрела до дивана, вытащила из сумки несколько купюр и бросила их дочери.
– На подавись.
На эти деньги в обычном магазине она не смогла бы приобрести даже кофточку, а вот во «Вторых руках» тогда ей повезло отыскать всё необходимое.
Сегодня она тоже направлялась в хорошо знакомый уже магазин. Зайдя в него, Дарина поприветствовала продавца Нину Сергеевну.
– Проходи, Дариночка. Как у тебя дела? Как учёба.
– Всё нормально. Только по пению никак не исправлю четвёрку.
– А что так? Плохо поёшь или в ноты не попадаешь?
– Ноты знаю, тексты и теорию тоже, но вот петь при всех просто не могу. Учительница злится, но ставит мне четвёрки, а не тройки, и за это ей большое спасибо.
– У тебя нет слуха или голоса?
– Отец считал, что у меня хороший голос и отличный слух. Знаете, он ведь у меня был музыкантом, на фортепиано, баяне и скрипке играл, как Бог. Говорил, я пошла в него. – Дарина, просматривая плечики с блузками, улыбнулась собеседнице.
Нина Сергеевна удивилась.
– Тогда почему не поёшь на уроке? Стесняешься?
– Не могу и всё. Горло перехватывает, будто кто-то его узлом завязывает.
– Я говорила тебе, сходи к нашему психологу. Она отличный специалист и хороший человек. Многим уже помогла. У тебя явно психологическая проблема.
– Сама справлюсь.
– Все так считают, но редко у кого получается.
– Подумаешь, петь не буду, невелика беда потеря.
Дарина отыскала пару симпатичных блузок, тёплую куртку, ветровку и мягкий, словно невесомый, пуловер приглушённого синего цвета. Кроссовок, как она и предполагала, найти не удалось: обуви здесь всегда было намного меньше, чем носильных вещей. Попрощавшись с добродушной Ниной Сергеевной, она отправилась в обувной магазин. После покупки кроссовок у неё осталось совсем немного денег на продукты.
Дарина бросила взгляд на часы – время обеда. Недаром желудок всё время урчал, требуя подкрепиться. Купив булочку и пакет молока, она устроилась в сквере и принялась за еду.
Откусывая по кусочку от булки и запивая её молоком, она просматривала сообщения в группе Радимовой.
«Вампирша после купания не явилась в школу. Наверно, не смогла отмыться от грязи».
«Егорка постирала бельишко, и теперь ей не в чем прийти в школу».
«Дашка наглоталась грязи и превратилась в лягушку, но не в принцессу, а стала обычной жабой».
«Вампирша после грязевых ванн, видимо, отлёживается дома».
Дарина, прочитав высказывания одноклассников, усмехнулась: воображение у некоторых слабовато, могли бы придумать что-то поинтереснее.
Оторвавшись от телефона, она посмотрела на улицу, запруженную машинами, на спешащих по тротуару людей. Среди толпы, стоящей перед винным магазином, она вдруг заметила своих одноклассников Яна и Алеся. Они о чём-то беседовали с высоким мужчиной кавказской национальности. Ян что-то передал ему, а он вручил ребятам плотный пакет. Ян отдал пакет Алесю, тот сунул его в рюкзак.
«Оказывается, я не одна сегодня прогуливаю», – подумала Дарина. Она хотела окликнуть ребят, но что-то её остановило.
***
Дарина проснулась с мокрым от слёз лицом и с неистово колотящимся сердцем. Ей опять приснился страшный сон, он повторялся время от времени с небольшими изменениями, иногда добавлялись новые детали, словно забытые воспоминания всплывали из глубины памяти. Каждый раз после этого сна она долго ходила расстроенная и с тяжёлым сердцем. Сон возвращал её в жуткие минуты, которые Дарина безуспешно пыталась забыть, вычеркнув их навсегда. Она снова оказывалась в машине с отцом и матерью. Они опять поссорились. Мать голосом, ставшим визгливым и неприятным, кричала, чтобы отец развернул машину домой, она не поедет на пикник, раз туда приглашены и Петровы.