Я стерва, но зато какая, или Сильная женщина в мире слабых мужчин
Шрифт:
– Я хочу дать тебе новую внешность. Сам буду проводить над тобой опыты. Мне интересно, что получится. Пойми, я классный врач-пластик, и мне очень хочется поэкспериментировать.
– И чем закончатся эти эксперименты?
– Хуже не будет. Я буду очень стараться сделать тебя красивой. Главное, чтобы ты была готова к множественным утомительным операциям.
– Мне нечем платить.
– Я же сказал: мне не нужны деньги. Мне нужно твоё согласие.
– Да. Я согласна. Я на всё согласна!!! – прокричала я и уткнулась Генриху в грудь, содрогнувшись от боли. – Сделайте так, чтобы я не была уродиной!
Генрих сообщил, что приступить к первой операции он сможет
Генрих приказал помощнице завесить в доме все зеркала, оставив только зеркало в туалетной комнате, соединённой с его спальней. Он хотел, чтобы я перестала бояться, ведь если я видела своё отражение в зеркале, у меня начиналась истерика. Я рыдала и разбивала зеркала вдребезги. Страшное зрелище – видеть себя без бровей, без правильного разреза глаз, без губ и точёной шеи. Только многочисленные шрамы и расплавленная, скомканная от ожогов кожа...
Сколько бы я ни говорила, что жизнь потеряла для меня всякий смысл, в глубине души всё равно теплилась надежда, что мое лицо всё же можно привести в порядок. Я понимала, что уже нельзя сделать меня такой, какой была раньше, но для начала я хотела бы выглядеть так, чтобы от меня не шарахались люди. Пусть не красавица, но только не уродина.
– Ты почему сегодня ничего не ела? – спросил меня Генрих, вернувшись из клиники. – Помощница сказала, что стучалась к тебе в комнату, но ты не открыла ей. Она хотела тебя покормить.
– Не хочу, чтобы меня кто-то видел.
– Пока ты лежала в коме, она видела тебя каждый день, лечила и обрабатывала кожу от пролежней. С каких пор ты стала её стыдиться?
– Тогда я ничего не понимала. А сейчас мне стыдно.
– Чего ты стыдишься?
– Того, что такая уродливая.
– Но ведь ты же в этом не виновата. Днём ты можешь гулять в саду и дышать свежим воздухом. К тебе всегда будет трепетное и доброжелательное отношение. Все знают, что здесь живёт моя пациентка. Никто не посмотрит на тебя ни испуганным, ни жалостливым взглядом, не назовёт убогой, не покажет на тебя пальцем и не задаст лишних вопросов. Ты просто мой пациент, лечение которого растянется на долгие месяцы, а может быть, даже на годы.
– Господи, за что мне такая жизнь!
– Жизнь никогда не бывает лишней. Ты должна довериться мне. Не люблю хвастаться, но пациенты приезжают ко мне со всего мира. Они в один голос говорят, что у меня действительно «золотые» руки. Считают меня хирургом от Бога. Если не будешь верить в успех, у нас ничего не получится. Мы должны верить вдвоём.
– Я буду верить, – кивнула я.
– Когда ты окрепнешь, я покажу тебе Швейцарию. Ты была здесь раньше?
– Нет. Я знаю, что это страна банков, часов, вкусного сыра, незабываемого шоколада и знаменитых Альп.
– Это удивительная страна. Ты обязательно её полюбишь. Страна, не обладающая запасами полезных ископаемых, имеет такую прекрасную экономику. А швейцарские банки – самые надёжные банки в мире, и сюда стекаются все мировые деньги. Нет ни деноминаций, ни навязанных нам обменов денег, ни замороженных вкладов, которые вернут лет через двадцать пять, не раньше. Мои родители эмигрировали сюда, когда я был десятилетним подростком. Хотя первое время нашей семье приходилось туго, я влюбился в Швейцарию. Здесь ощущается реальная забота государства о людях. Пенсионеры живут
– Никогда не думала, что познакомлюсь со Швейцарией именно таким способом.
– Ты же мне пообещала верить в успех. Мне очень интересно с тобой работать, потому что самому хочется знать, что же получится. Ты для меня словно бесформенный кусок глины, а я скульптор, который будет пытаться вылепить тебе новые брови, новые глаза, губы. Ты должна запастись терпением и не ждать быстрого результата. Твой организм слишком слаб, чтобы проводить одну операцию за другой. На лечение уйдут долгие месяцы. Главное – выдержка. Надо собрать волю в кулак. Да и если разобраться, торопиться тебе некуда. Ведь по документам ты умерла ещё год назад, и никто нигде тебя не ждёт...
От его слов мне стало не по себе. Слишком жестокая правда. Однажды, когда Генриха не было дома, я нашла в себе силы выйти из комнаты и даже помогла помощнице по хозяйству приготовить обед. Мы общались с ней на английском. Женщина совершенно меня не боялась и вела себя так, будто я такая же, как все... А однажды она заболела и не вышла на работу. Я приготовила Генриху ужин и встретила его с накрытым столом.
– Ты сама это всё готовила?
– Сама, – кивнула я и принялась наблюдать, как Генрих ест.
– Ты такая умница, – улыбнулся Генрих и поправил очки.
– Это я стала такой, когда превратилась в уродину. А до этого была жуткой стервой, – задумчиво произнесла я.
– Не люблю стерв. – Генрих пригубил вино.
– Мужчины только говорят, что не любят их, на дух не переносят, а сами теряют голову.
– Стервы слишком тщеславны, их удел – одиночество. Для них не существует другого мнения, кроме собственного. Их просто распирает самодовольство оттого, что они цинично используют мужчин. Для них нет морально-нравственных запретов. Иногда мне кажется, что у них нет сердца. Я любил одну стерву и всегда ощущал, что вместо сердца у неё лёд.
– Вот видишь, всё-таки ты такую любил.
– Угораздило вляпаться.
– И всё же, мне кажется, она оказалась для тебя роковой.
– Не знаю, роковая она или нет, но мне по-человечески жалко подобных женщин. Эти несчастные создания взяли на вооружение мужскую линию поведения. Смотрят на сильный пол как на реальное зло и при удобном случае бросаются в бой. У них потребность в доминировании. Поэтому чаще всего они одиноки. У меня создалось впечатление, что каждую из них кто-то когда-то обидел и они мстят. Сегодня они искренне влюблены, а завтра разочаровываются и спешат поменять мужчину. Это защита от боли. Это маска и броня.