Я страдаю по тирану
Шрифт:
— Макс?
Даже на расстоянии я слышу голос помощника.
— Владислав Романович! Я звоню вам уже два часа! Там вас требует Игнатьева, с утра сидит в приемной, кричит, судом угрожает, грозится ментов вызвать! Что мне делать-то с ней? Ни с кем говорить не хочет, кроме вас!
— Скажи, что я еду, — мрачно отвечает Архипов.
— Игнатьева? — спрашиваю я, когда он отключается.
— Та, которая пижамки рекламировать заказывала. Ума не приложу, как мы могли накосячить в пижамках. Но надо ехать. Ты можешь остаться и отдохнуть.
Я
— Пропустить скандал с пижамками? Да я в халате поеду, если вариантов не останется!
— Тогда собирайся. Заехать за одеждой мы не успеем, но в офисе наверняка есть свободный водитель.
На самом деле я отдала бы все на свете, лишь бы не возвращаться в квартиру, по крайней мере одной. Но Владиславу я этого не говорю. Молча бегу одеваться второй раз за утро и мысленно радуюсь, что вопреки обещанию шеф все же не порвал мое платье. Оно хоть и мятое после валяния по полу, хотя бы целое.
Из зеркала на меня смотрит непривычная Леся. С растрепанными волосами, румяными щеками, прикушенной губой и… с засосом на самом видном месте. Срочно нужно раздобыть шарфик!
— Олененок, время! — кричит Архипов.
Я спешно застегиваю платье, собираю волосы в косу и на ходу закидываю в карман парацетамол — на всякий случай. Шеф вывел меня из квартиры без сумочки. Ни денег, ни документов. Как бы ни было тошно возвращаться домой, паспорт и кошелек придется все-таки забрать. Хочется верить, что три месяца работы немного сгладят воспоминания о том, что я висела практически на волоске.
Мы несемся по проспекту, и все это время горячая ладонь Влада лежит на моей коленке. Просто лежит, даже не гладит, но все равно на коже мурашки. Украдкой я любуюсь точеным профилем мужчины, сосредоточенностью, с которой он ведет машину. Улыбка невольно просится, пробивается через отголоски вчерашней тоски.
Мысли прерывает звонок телефона Архипова.
— Еду, Макс. Что? Куда? Понял.
Мы резко тормозим и разворачиваемся. Вид у Влада мрачный.
— Все в порядке? — спрашиваю я.
— Понятия не имею. Заказчица едет в торговый, где висит наша реклама и требует, чтобы я приехал туда же. С менеджером проекта говорить отказывается. Вообще говорить отказывается, по большей части орет.
Я размышляю, что может случиться с рекламой такого, что требует присутствия аж владельца фирмы, но придумать не могу. Даже если вместо милых пижамок там скриншоты из группового порно. Хотя в этом случае я бы тоже орала. Но ведь если на рекламе брак, то ее бы не повесили?
Потом до меня доходит маленькая, но важная деталь. А ведь это та реклама, для которой снимали меня. И сейчас, поднявшись на второй этаж, я увижу собственные части тела, облаченные в веселенькие шорты, футболки и носки.
Смешно, но я начинаю нервничать. И все время, что мы поднимаемся на эскалаторе, старательно прячу руки, чтобы шеф не заметил, как они дрожат. Проезжая последние метры, вытягиваю шею, чтобы увидеть,
Архипов оборачивается на мой возглас и сквозь зубы забористо матерится.
Не заметить мои фото сложно. Во-первых, Семен меня обманул, и вместо обезличенных ног в носочках, задниц в шортиках и туловищ в сорочках, с десятка плакатов смотрит мое лицо. Само по себе это странно, видеть себя в майке с совятами, валяющейся на постели, когда мимо проходят толпы незнакомого народа.
Но я бы пережила и этот обман, и, быть может, даже порадовалась неожиданной минуте славы, если бы все плакаты не были исписаны мерзкой красной краской.
"Верни долг, сука!", "Шлюха, верни долги!", "Не платит кредит!".
— Олененок, иди в машину, — просит Архипов.
У плакатов уже стоят Макс, Семен и незнакомая мне женщина в темно-синем брючном костюме.
— Вот еще, — бурчу я. — Кто-то сейчас получит. Семен обещал, что моего лица не будет на плакатах!
— То есть тебя смущает только лицо? — несколько удивленно интересуется Влад.
На что я вздыхаю:
— Что-то подобное они уже писали. Это не новость.
— Олененок-Олененок. — Влад качает головой.
Потом ободряюще мне подмигивает, и мы вместе идем к стихийном митингу возле свежеустановленного памятника идиотизму.
— Владислав Романович! — заказчица сходу выдает ультразвук. — Я звоню вам с самого утра!
— До начала рабочего дня еще полчаса, Инна Евгеньевна, — спокойно и с вежливой улыбкой отвечает шеф. — Что у вас случилось?
— А вы не видите?! Что это?!
Она делает картинный жест в сторону плакатов.
— Это, очевидно, вопиющий акт вандализма. Только причем здесь я?
— Вчера ночью их установили! А сегодня я вижу вот это! Как это понимать?
— Ну, — Влад склоняет голову, изучая надписи, — могу предположить, что дело в коллекторах.
— И почему же коллекторы, преследующие вашу модель, портят мой бизнес? Кого вы набираете на работу, господин Архипов? Давайте я напомню вам сумму нашего контракта…
— Не самую для нас большую, — перебивает ее шеф. — Инна Евгеньевна, я не намерен общаться с вами на повышенных тонах. Мы все же в общественном месте. Не имею ни малейшего желания проводить день в изоляторе. Давайте по существу. С чего вы вообще взяли, что послания адресованы моей модели?
— А кому еще? Она на фото, она…
Тут женщина встречается со мной взглядом и багровеет.
— Инна Евгеньевна, мы с вами оба разумные люди, а вы так вообще бизнесом рулите. Давайте рассуждать логично. Плакаты повесили вчера ночью. Сегодня утром они разрисованы. Допустим, модель действительно задолжала некоему коллекторскому агентству. Вы всерьез полагаете, что коллекторы бродят по торговым центрам в поисках ее изображений, чтобы оставить оскорбительную надпись?
— Да! Если они знают, чем она зарабатывает на жизнь, то вполне могут искать ее фото в рекламе.