Я страдаю по тирану
Шрифт:
Холодные струи воды немного бодрят, по крайней мере, глаз все же открывается. Неугомонная девка! Спала бы да спала, пять утра на часах! На работу к восьми, ехать час. Можно было встать в половину седьмого. Ее отправить за шмотками в компании охраны, а самому не спеша выпить кофе в ресторанчике возле офиса и обдумать…
"Тук-тук-тук". Дверь приоткрывается и в ванной показывается голова Олененка.
— Ой, — вскрикивает она, понимая, что стекло в душевой кабине совершенно прозрачное.
Закрывает глаза и снова
— Да, Олененок, это душ, его принимают голышом. А ты что надеялась здесь увидеть? Пони?
— Я хотела спросить, что вы будете на завтрак.
— Тебя. В душе.
— Такого нет в меню.
— Тогда черный кофе и омлет.
— А булочку?
— Олененок, ты знаешь, что такое эрекция?
— Ее тоже нет в меню.
Она визжит, когда Архипов распахивает дверцу кабины, и шустро скрывается в комнате. Жаль. Раз ее больше не мучает температура, можно и похулиганить.
В шкафчике возле зеркала находятся презервативы и тюбик со смазкой, а вот купленные у Ольги игрушки он привезти не успел, хотя и собирался. Взглянув на часы, Архипов прикидывает оставшееся до работы время. Час у них точно есть, часа ему хватит. Правда, там Макс трезвонил и что-то хотел, но зная помощника — это точно подождет.
Олененок ждать не станет, Влад и так перевыполнил план по терпению на этот год. А то и на два.
Бесшумно он входит в комнату. Олененок лежит на кровати, дремлет. Первые лучи солнца падают ей на лицо. Полы платья разошлись, аппетитная и стройная ножка забавно свисает с постели. Даже жалко будить.
— Олененок, — зовет Влад.
Закрывает дверь в ванную, лишая комнату единственного источника света — не считая огромного окна, конечно.
— Я не верю, что ты можешь уснуть в такой ответственный момент, а значит, ты хорошая актриса, — усмехается он. — Ай-ай-ай, Леся, нехорошо сачковать от работы.
Кровать прогибается под его весом. По телу прокатывается приятное расслабление. Можно часами вот так лежать, встречать рассвет и смотреть на милое личико Леси. А ресницы-то дрожат, глаз нет-нет да приоткрывается, чтобы посмотреть, что он там такое делает.
— Олененок, я же не сделаю тебе больно.
— А щекотно?
— Когда уволишься, посоветую тебя в КВН. Язык у тебя, Данкова, длинный и острый.
И губы так и манят поцеловать. Что он с удовольствием и делает, пресекая слабые попытки сопротивления.
— Платье помнете! — пищит Олененок.
— Помну, — соглашается Архипов, — а может, даже порву.
— И как я потом на работу поеду?
— А забьем на работу.
— Нельзя!
— Нельзя?
— Неа.
Тогда хватит болтать.
Он снова впивается поцелуем, на этот раз не собираясь останавливаться. С Олененком всегда так: сначала она сопротивляется, потом сдается, а потом становится такой, какая ему нравится. Готовой и чувственной. Она не хочет, чтобы он остановился, дрожит от
Хотя нет… это не страх.
— Олененок, ты что, выпила парацетамол с утра? Решила меня обмануть и пойти на работу с температурой? Думаешь без тебя там не разберутся?
— Я от головы, — признается Леся. — Больше ничего не было. Подушка слишком высокая, шею больно.
— Шею больно, — передразнивает Архипов. — Вот лежу я тут и не пойму, дите ты. Или не дите.
— Не дите.
— Докажи!
Он перекатывается на спину и заводит руки за голову. Из окна открывается потрясающий вид на реку, вдоль которой уже стремительно несутся первые спешащие по делам машины. Умиротворяющее зрелище, насладиться которым никогда не хватает времени.
— Что доказать?
— Что взрослая. Давай, Олененок. Порадуй меня чем-нибудь.
Задумалась. По выражению лица видно — сейчас что-нибудь отмочит. Или ляпнет, или вытворит. По своему обыкновению покраснеет и ойкнет. Хотя Олененок постоянно удивляет. И сейчас, когда она садится сверху и упирается ладошками в его грудь, смазывая капельки влаги, у Архипова начинает с перебоями биться сердце.
В юности он бы подумал, что это любовь. Сейчас размышляет, сколько стоит походный дефибриллятор.
— Каков ваш следующий шаг, Олеся… как вам там по отчеству?
— Налью вам кофе, Владислав Романович.
— Куда налью?
— В постель.
— А в чашку нельзя?
Хихикает. От температуры не осталось и следа, хотя кожа под его пальцами горячая. Олененок даже не замечает, как медленно, но верно, он отвоевывает пространство. Как пальцы осторожно поглаживают ее запястье, поднимаются выше. Когда Влад расстегивает пуговицы на платье, сопротивляться уже слишком поздно.
Черное кружево соблазнительно облегает грудь, а в ложбинке прячется кокетливая серая жемчужина на короткой цепочке, скрывая замочек. Времени слишком мало, чтобы как следует насладиться раздеванием, но отказать себе в удовольствии и не провести вслед за лямкой пальцем по нежной коже невозможно.
У Леси вырывается короткий стон сквозь зубы.
— А если так?
Пальцы невесомо прикасаются к затвердевшему соску. Мужчина чуть приподнимается, чтобы языком обвести чувствительный контур. Леся еще держится, но руки уже дрожат.
— Хочешь так? — хрипло спрашивает Архипов. — А не слишком? Ты хоть раз была сверху?
Ответом ему становится упрямый взгляд, и почему-то сразу становится ясно: лучше не лезть. Позже будет много возможностей сделать так, как хочется ему. А сейчас проще расслабиться и наслаждаться. Не только первым сексом с Лесей, но и ее неопытностью, щедро приправленной упрямством.