Я страдаю по тирану

Веммер Анна

— А обязательно устраивать энтомологическую вендетту предметом, с которым у меня связаны некоторые… эротические надежды?

— Я другого не нашла.

— Ладно, Олененок, пока кот куда-то свалил, иди сюда. Вчера я соскучился платонически, а сегодня готов к низменной порочной любви.

Леся хихикает и позволяет усадить себя сверху, но когда руки Влада пробираются под рубашку, останавливает его. Смотрит сверху вниз своим колдовским взглядом, в котором пляшут смешинки, кончики волос щекотят грудь.

— Ну

что такое? Не хочешь?

— Не знаю. Я еще обижена.

— Обижена, значит.

— Да!

Посмотрим, способна ли обида устоять перед желанием. И способна ли Олененок трезво мыслить, когда Влад, скользя пальцами по нежной коже, поднимается к напряженному соску. Глазки темнеют, а руки, которыми Леся упирается ему в грудь, дрожат.

— Значит, вот какая ты жестокая.

— Это не я! Ты сам виноват! — а голос прерывается.

— Ну, тут спорить не буду. Значит, за ошибки надо платить, да?

— Безусловно.

— А может, в кредит?

— Что в кредит?

— Ну… я — очень багонадежный должник. У меня хорошая кредитная история. Давай ты сначала меня простишь, а я потом с процентами верну?

— С большими?

Влад косится вниз.

— Ну сантиметров семнадцать-то будет.

— Дурак! Сейчас схожу за линейкой, ошбешься — заставлю наращивать!

— А если в обратную сторону?

Леська корчит страшную рожу и довольно хихикает. А ему уже не до смеха. Меньше всего хочется веселиться, глядя на всецело принадлежащую ему девочку.

— Ну что, мой дорогой банковский менеджер? Я получу кредит на развитие ячейки общества?

— Ладно, — наконец Олененок сдается. — Хорошо.

Нет, детка, хорошо — это то, что он хранит презервативы на прикроватной тумбочке и не надо прерываться. Можно на ощупь достать последнюю резинку, а самому целоваться, стаскивая с Леси рубашку.

Она сама берет блестящий квадратик. Владу кажется, что Олененок возится мучительно долго! А уж когда она издает тихое испуганное "ой", ему и вовсе кажется, что сейчас поедет крыша.

— Что "ой"?

— Ногти…

Она виновато вздыхает и демонстрирует длинные коготки, перед которыми не устояла резинка.

— Олененок, ну как так? Мы их с третьего этажа с водой скидывали — и ничего! Это был последний.

— Жа-а-аль.

— Да плевать. Иди сюда.

От утреннего удовольствия невозможно просто так отказаться. От Леси невозможно просто так отказаться. Заканчивать ласки, вставать, одеваться, завтракать и ехать за презервативами? Слишком длинная цепочка.

— Влад!

— Что?

— Так нельзя!

— Можно, я успею. Лесь, не отвлекайся.

Она стонет ему в губы, выгибаясь под требовательной лаской пальцев.

— А если не успеешь?

— Значит, судьба.

— Судьба, — эхом повторяет Леся.

Потом мыслить уже не получается. Она медленно опускается на его член и стонет,

откинув голову назад. Роскошные длинные волосы рассыпаются по спине, а набухшие твердые соски так и манят попробовать их на вкус, обвести языком и чуть сжать, чтобы вырвать у нее приятную возбуждающую дрожь.

Осторожные, нарочито мучительные движения. Влад вжимает ее в себя, заставляя двигаться, а воздуха в груди не хватает. Они впервые занимаются любовью без защиты. Безрассудно, глупо, но безумно чувственно.

Растягивая удовольствие на долгие минуты, забирая у Олененка остаток сил и взамен отдавая ласку, к которой она так тянется.

Утро растягивается еще на несколько часов, которые они проводят в постели, то засыпая, то просыпаясь от того, что Коту становится скучно.

Удивительно, но Владу даже не снится дорога.

* * *

Я очень боюсь, что все закончится. Но ни за что не скажу об этом Владу. Потому что этот страх глупый, детский, его надо изживать и бороться с ним. Но как же сложно вытравить из себя маленькую обиженную девочку! Хотя я стараюсь. Живу, радуюсь всему новому, что появляется в жизни и пытаюсь слушать Влада. Слушать и слышать: искать себя, искать друзей, не бояться совершенной растерянности перед будущим.

Кто я? Кем стану? Чем хочу заняться? Хочу ли я замуж? Могу ли я выйти замуж? Смогу ли быть хорошей женой? А если я забеременею? Как не стать такой же, как мои родители?

Нужно следить за здоровьем, за домом, учиться работать, загружать чем-то голову. И оказывается, что осторожные шаги в неизвестность гораздо легче делать, когда рядом кто-то есть. И вот уже поход к врачу вызывает не иррациональный страх "а что я буду делать, если со мной что-то серьезное, кто мне поможет?" а легкую досаду. Врач, пара пробирок крови, через месяц — трубка в желудок. Неприятно, но зато после мне обещают летнюю веранду ресторанчика с видом на реку и вечер в спа. Стоит того, чтобы потерпеть.

Я выдержала на больничном ровно неделю отпуска, пока Влад был дома. С утра он неизменно приставал со своим кредитом, по-другому утренний секс он называть категорически отказывался, будто подхватив мою привычку шутить по любому поводу. Потом, пока я вволю плескалась в душе, готовил завтрак по заветам гастроэнтеролога. Потом делал укол, превращая рутинную, в общем-то, медицинскую манипуляцию в целое представление.

А потом мы просто отдыхали. Гуляли, катались на великах, гироскутерах (спасибо за разбитые коленки, любимый мужчина), играли в бадминтон, ездили в кино, на аттракционы. Я побывала в десятке жутко интересных мест! Он возил меня на мастер-классы по рисованию акрилом, где я познакомилась со второй владелицей арт-центра, Женей. Она потрясающе рисовала и обладала удивительным талантом учить этому даже таких горе-девочек, как я.