Я страдаю по тирану
Шрифт:
— Почему?! Блин, Леся, ты думаешь, решиться на это было легко? Да у меня так свадебная импотенция начнется: не смогу ходить мимо ЗАГСов и буду нервно биться в конвульсиях при виде колец. Представляешь, что со мной будет на очередной Олимпиаде?
На их голоса прибегает Кот. Неизвестно, где он шарохался столько времени, но при виде своей обожаемой Леси животина орет дурным голосом и, рискуя здоровьем, лезет между ними. Архипову хочется взять его за задницу и выбросить с постели, а Леська с радостью чешет наглого
— Мне не нужна свадьба из чувства вины.
— Олененок, я делаю тебе предложение не из чувства вины. Я хочу, чтобы ты была рядом. Я больше не хочу подыхать потому что ты далеко.
— Я могу быть рядом и без штампа в паспорте. Какое-то время. Пока мы не убедимся, что готовы к браку.
— Женщина, мне тридцать пять лет! Еще пять — и я буду готов к кремации! И начну в шесть утра с клюкой ездить на рынок по бесплатному проездному. А она к браку не готова!
— Я хочу отмечать помолвку шампанским и клубникой. А не кашей и отваром ромашки.
— Вот это аргумент, — соглашается Влад.
А Леся продолжает уже серьезно:
— Я хочу прийти в себя. Понять, что меня ждет. Какое будущее мне доступно. Понимаешь?
— Понимаю. Но не верю. Ты боишься, что я вру и на самом деле не люблю тебя.
— Я не верю в любовь, которая возникает за несколько месяцев.
— Мы же знакомы давно.
— Только не говори, что уже тогда меня заметил!
— Ну ладно, не буду. Тогда не заметил. Ты же была ребенком. А сейчас рассмотрел. Не хочешь называть любовью, давай назовем влюбленностью. Пойдет?
— Пойдет.
— Ну и чего же ты хочешь? Какое желание будешь загадывать?
Она делает вид, что задумалась.
— А можно любое?
— В космос не полетим.
— А швабру уволишь?
— Уже уволил.
— А на море еще поедем?
— Обязательно. Но сначала в Мурманск.
— А там есть море?
— Купальник брать не советую.
— Ты возьмешь меня с собой?
Только Олененок может радоваться поездке в Мурманск. Большинство подружек обеспеченных мужиков на предложение скататься к Баренцевому морю ответят нецензурно. А эта радуется, как ребенок, обнимает прибалдевшего кота и из последних сил пытается держать глаза открытыми.
— Да, Олененок, я буду брать тебя везде. И в Мурманске. И в Москве. И где-нибудь на острове в Карибском бассейне.
— Ой! А я же… то есть, я хочу работать! Ты поможешь мне найти работу? В смысле, я даже не знаю, как искать, какие компании хорошие. Но мне бы какую-нибудь стажировку. Такие бывают?
Влад делает вид, что задумался.
— Хм… пожалуй, я смогу поговорить с одним знакомым начальником отдела, ему как раз нужна секретарша.
— Спасибо! Только… я ведь не очень хорошая секретарша. Думаешь, правильно будет снова пытаться ею стать?
Она что, поверила, что он отдаст ее какому-то
— Такая секр-р-ретаррша нужна самому-у-у.
— Да ну тебя! Я про серьезную работу.
— Олененок, неужели ты думаешь, что я позволю тебе ходить по собеседованиям? Сидеть в чужом кабинете? Красоваться перед кем-то в твоих этих кэжуал-блузочках? Хочешь работать — будешь. Но у меня.
— А…
— Леся, спать! Тебе что врач сказал? Отдыхать. Не нервничать. Спи, я сказал.
Олененок возится, устраиваясь поудобнее. Наверное, ей тесно и жарко в его объятиях, да еще и с котом под боком, но отпустить ее Влад не в силах. Недели без нее превратили его в параноика: кажется, что завтра утром он проснется и поймет, что все это: Леся в его кабинете, больница, возвращение — сон.
Но пока неожиданно обретенное счастье не растворилось в уходящей ночи, он может перебирать ее волосы, слушать ровное и глубокое дыхание, чувствовать, как бьется сердце. Если это сон, то пусть он длится вечно.
Но неизменно за ночью следует утро. Оно уже почти летнее, солнце бьет в окно и греет кожу, птички надрываются и даже не бесят тоскливым чириканьем. Рядом кот ловитм лапами что-то летающее.
Не хватает только Олененка под боком, но подушка хранит еще ее тепло и запах.
Нехотя Влад открывает глаза. Зато сейчас день наполнен смыслом: подняться, приготовить для Леськи кашу, отдать распоряжение привезти ее вещи, выгулять на улице. Неплохо бы снять какую-нибудь сауну и расслабиться, раз уж выдался внеплановый отпуск, но об этом он подумает позже.
И каково же удивление Влада, когда он слышит шум в коридоре, а потом в комнату врывается Олененок со стеком в руках. Тем самым, с золотой совой. Он така и валялся на подоконнике после той ночи перед Грецией. А теперь, кажется, Леся готова поиграть.
— Ложись! — вдруг орет она.
И, подняв руку, со всей дури лупит по спинке кровати над его головой.
— Ах ты, мерзкое насекомое!
Нет, такие эротические игры не в его вкусе.
Бабах! Еще один удар по стене справа. Тут-то он и замечает жирную зеленую муху, противно жужжащую над головой.
— Олененок, ты что, гоняешь мух эротической игрушкой?
Бабах! Бабах!
Понятно, с фантазиями о совах придется распрощаться: он не готов быть вторым после мухи. И вообще неизвестно, с кем тут еще Олененок играла, пока он спал. Все распечатанные игрушки срочно выкинуть! А то окажется, что пробкой она затыкала слив в ванной, вибратором гладила кота, а над кисточкой для изощренных эротических пыток вообще надругалась, назначив ей каминг-аут и объявив пипидастром.
— Она все утро жужжала! Спать мне не давала! Ну что ты жужжишь? Что ты хочешь мне сказать в шесть утра? Жри кровь молча!