Я – Стрела. Трилогия
Шрифт:
Я не отреагировала на грубоватые приставания. Такие «хозяева жизни», как этот, после пары бокалов забывают, с кем только что разговаривали. Постараюсь не попадаться на глаза и вопрос решится сам собой.
Внутри дома оказалось неожиданно много народа. Девчонки как на подбор, одна другой симпатичнее. Здесь что, по внешности приглашения раздавали? Все тщательно накрашенные, в провокационных нарядах, с возбужденными, полными надежд лицами и ищущими глазами.
Парни отличались спортивным телосложением и высокомерием на лицах. Почти все были в кителях, накинутых на обычные рубашки. Кроме них в форме красовалась только одна девушка, тоненькая блондинка с острым лицом, ловко выплясывающая среди лениво двигающихся молодых людей. Я скользнула по ней взглядом и с досадой отвернулась.
Ничего, поступлю в следующем году, как раз успею инициироваться. Пси-активность у меня проявилась очень рано, но по-прежнему была нестабильной, находила внезапными просветлениями. Для инициации нужен сильный всплеск эмоций, лучше в бою. А где я найду настоящее сражение в тихом провинциальном городке? Зато за год в столице стрессов должна нахвататься предостаточно.
Новая мелодия ударила по ушам, вокруг радостно заорали, поднимая бокалы.
— Эля! Я танцевать! — Тефа ринулась в центр комнаты, к нескольким изящно двигающимся красоткам, задающим настроение всему танцполу. А я нацелилась на только что освобожденное кресло у дальней стены гостиной.
Так мы обычно и проводили время. Сестра активно общалась, радовалась новым знакомствам, я же — изучала столичную жизнь с безопасной позиции наблюдателя. И спокойно обдумывала сложившуюся для меня ситуацию с поступлением. Завтра придется забрать документы из академии и подать заявление в ветеринарный. Говорят, туда с удовольствием берут пси-зарегистрированных. Считается, если мы можем видеть темных тварей, то вообще чувствительны и понимаем животных. А они тянутся к нам.
Вот уж не уверена. Из всех природных созданий явный интерес ко мне испытывала только мошкара. Да и вряд ли обрадуются в институте, когда я честно признаюсь, что проучусь у них только год.
— Тоже не любишь танцевать?
На соседнем кресле, отделенным от моего только инкрустированным деревянным столиком, сидел худенький паренек, такой хрупкокостный на вид словно в любой момент мог осыпалься стеклянным крошевом. К моему изумлению, на его плечах красовался гасовский китель.
— Ага, — вздохнул он, поймав мой взгляд, — приняли. Не уверен, нужно ли мне это. Но сестра настаивала. Хочешь?
Он взял со столика и протянул мне бокал с красным, источающим запах специй, вином. И я ошеломленно глотнула, даже не почувствовав вкуса.
Где справедливость? Я мечтала! Два года готовилась как проклятая, тренировалась, собирала документы. А тут человек без всякого желания, весь в сомнениях нужна ли ему академия. Но взяли его, а не меня.
— Нобиль? — спросила я, внимательно рассматривая растрепанные русые вихры и оттопыренные уши счастливчика.
— Не. Обычный горожанин, куда мне до аристократов. Но — инициированный.
Некоторое время мы молча пили, рассматривая танцующих и думая о своем.
— А я не поступила, — вдруг честно призналась я. Не знаю, что меня за язык потянуло практически признаться в наличии неактивного пси-потенциала. Обычно я не была откровенна с незнакомцами.
Некоторое время мы помолчали. А что тут скажешь, всем известно, комиссия не ошибается. Я глотнула сладковато-горький напиток и покрутила бокал. Рубиновая жидкость перетекала медленно, была совсем не похожа на легкое водянистое вино, которое я впервые попробовала на выпускном.
— Эй, Фарби, — кто-то ухитрился перекричать музыку, — не видел рыженькую девчонку?
По широкой спине и практически белым коротким волосам я опознала Олафа с улицы. Он разговаривал с еще одним гасовцем на краю танцевального круга, разглядывая косящихся в их сторону девчонок. Красавицы изо всех сил старались привлечь к себе внимание, томно качали бедрами, изящно поднимали вверх руки. Просто витрина магазина, на любой вкус.
— Вон почти рыженькая, — ткнул пальцем Фарби.
— Нее, — громогласно заорал в ответ здоровяк, — моя — с отличными голыми ногами!
Новый знакомый из соседнего кресла сначала воззрился на мои бронзово-каштановые волосы, потом на не прикрытые подолом коленки. Вот засада с этими приметами. И ведь не скроешь ничем, хоть вприсядку беги, обхватив голову руками.
Если бы тот, кого называли Олаф, хоть немного вежливей обо мне расспрашивал, я бы, возможно, никуда не ушла. Но отбиваться от пьяного не было никакого желания, поэтому я отсалютовала случайному соседу-счастливчику бокалом, выскользнула из кресла и, пройдя пару шагов, не нашла другого выхода, как подняться по лестнице, вслед за двумя куда-то спешащими девушками. Отсижусь в тихом уголке, пока настырный Олаф не успокоится.
Широкий холл в сине-серебряных холодных тонах без стеснения заявлял о достатке хозяев. Если на первом этаже в толпе двигающихся гостей это не так бросалось в глаза, то здесь каждая деталь, от картин на стенах до ткани тяжелых штор сияла и чванливо надувала щеки.
На креслах, стульях и прямо на полу кольцом сидело больше десятка человек. С шутками и смехом они болтали и передавали друг другу бутылки с яркими этикетками и тарелки с закусками.
— О, селянка. Падай, — темноволосый крепко сбитый парень среднего роста, рядом с которым я остановилась, бросил взгляд на мое цветастое платье, подмигнул и подставил стул. Был он в одних брюках, без сорочки и ботинок, но ни капли не смущался, поводил загорелыми плечами с цепочкой разбегающихся от шеи рун и белозубо скалился.
Я благодарно присела и подумала, что со спиртным на сегодня все. В ушах шумело, настроение было подозрительно авантюрно-разговорчивым, и все это с одного бокала. Хорошо, что внизу не осталась, зажигать на вечеринках — не мое.
— Я из Юджинвилля, и это не село. Привет.
— Что? — изумился парень.
Он уже позабыл обо мне, жадно наблюдая за фигуристой брюнеткой, которая откинув длинные локоны за спину, мелодично зачитывала записку:
— Сесть на колени и лизнуть в ухо.
— Фууу, — загалдели вокруг, — Райден, тебя облизывать будут.
Сидевший в кресле напротив меня гасовец, явный нобиль по внешности и замашкам, в сорочке, расстегнутой почти до пояса и темно-синих брюках, невозмутимо поправил китель, висевший на подлокотнике и приглашающе махнул брюнетке рукой. В отличие от Олафа, чей ежик волос выглядел просто очень светлым, у этого Райдена пряди отливали в чистый белый цвет.
Породистое лицо с темными бровями в разлет, хищным носом и лениво изогнутыми в полуусмешке губами выглядело расслабленным и почти сонным.