Я тебе не враг
Шрифт:
— Перестаньте злиться. Это прибавляет морщин и делает цвет лица жёлтым.
— Да кто ты такая, что смеешь со мной заговаривать первой? — фыркнула дама и посмотрела так, словно хотела подняться, надавать пощёчин, но не смела. Знала, что накажут.
Я уже не раз видела этот взгляд у моей мачехи, когда ответить ей было нечего. Не на ту напали, я привита от ядовитых женских укусов!
— Вот именно, кто? Тогда к чему все ваши угрозы? — спросила я холодно и, не дожидаясь ответа, пошла наверх, стараясь скрыть дрожь
Отец сказал бы, что иногда, а под этим словом он подразумевал «во всех непонятных случаях», лучше не показывать гонору. А согнуть спину, иначе её могут сломать.
Но я не была глупой курицей, как за глаза звала меня мачеха, не вела себя как подросток, желающий оставить последнее слово за собой, мне просто было обидно.
До слёз, до невысказанных претензий. Я не цветок, которого можно перенести с одной почвы на другую, не кукла, которой всё равно, на какой полке сидеть, был бы шкаф непыльный! И я понятия не имею, что я здесь делаю!
Виктор проводил меня до комнаты и на прощание сказал:
— Вы это, не шибко там спорьте с Миланой Олеговной. Хозяин ей доверяет.
Мужчина хотел добавить что-то ещё, помялся возле двери, потёр шею, но потом передумал и вышел, аккуратно прикрыв дверь. В замке тут же повернулся ключ, отрезая меня от остального мира.
В книгах и фильмах героини нередко попадают в такую ситуацию, как я. Но там у них всегда находится нежданный помощник, или все вдруг проникаются к ней симпатией и отпускают на волю, ещё и денег дав в придачу.
А мне хотелось плакать. Я привыкла к недоброжелательности и колким выпадам, спасибо, мачехе, но той всегда могла ответить так, что девица, старше меня всего на пять лет, надолго замолкала в мою сторону, а тут это было чревато.
Что, если меня станут бить или просто однажды выстрелят в лоб, когда поймут, что я бесполезна?
От этой мысли начинало колотить. Хотелось принять горячий душ и успокоиться, но я опасалась сделать и это.
Вдруг кто-то придёт, пока я в ванной? Лишь почувствую себя ещё более уязвимой. Забраться бы под одеяло, зажмуриться и переждать грозу.
И всё же я не могла себе этого позволить. Надо быть умнее.
Итак, что Ледовскому нужно от моего отца? Я знала, что папа совсем не тот законопослушный делец, которым он хотел себя выставить.
Бывали в девяностых в нашем доме такие личности, которых потом показывали в новостях в криминальной хронике. И сразу после визитов, деньги у отца появлялись очень большие.
И всё же я не понимала, где и как он перешёл дорогу такому человеку, как Ледовский. Тут и дельцом не надо быть, чтобы понимать: от таких не стоит ждать пощады. Лучше выполнить, что они хотят и забыть обо всём.
У хозяина этого дома внешность и манеры Дьявола.
Ключ в двери снова повернулся и та же самая горничная с белёсой бровью принесла новый комплект одежды, наглухо закрытый в непроницаемом чехле. Посмотрела на меня искоса, как на опасное насекомое в банке, и вышла, не сказав ни слова.
Я снова осталась один на один с новой загадкой и на этот раз медлить не стала. Подошла к кровати, на которой лежал чехол и раскрыла его.
Внутри оказались джинсы, белая водолазка и приталенный жакет. Вещи дорогие, новые, разве что не с биркой из магазина.
Вскоре мне принесли и обувь: симпатичные кроссовки известной фирмы серого цвета. Почти стального. Как глаза Ледовского.
Пока я одевалась, то думала о своём главном тюремщике. Вот он пригласил меня на прогулку. Зачем? Чтобы не сбежала?
Чтобы поняла, насколько всё серьёзно?
Странно, но мне было это приятно. В его присутствии страх за будущее отступал, хотя по логике событий должно быть наоборот. И предстоящий разговор, хоть и вызывал во мне некое напряжение, всё же я ждала его с любопытством.
Всё лучше, чем мучиться неизвестностью. Так и время быстрее пройдёт, надеюсь, папа уже с ног сбился, выполняя требования похитителя.
Одежда пришлась впору. Вспомнила, как Ледовский сказал, что её для меня выбирала Милана.
«Чёрная королева», надо отдать ей должное, и вкус имела отменный. Но больше всего меня радовало другое: Виктор успел шепнуть, что она уезжает на десять дней.
Одним раздражителем и поводом для беспокойства меньше.
Без десяти десять меня позвали на прогулку.
2.2
— Добрый вечер! — кивнул Ледовский.
Он уже ждал меня в холле, и я снова испытала укол непонятного чувства. Когда надо собраться, подтянуться, не терять лицо, потому что этот человек не приемлет слабости ни в себе, ни в окружающих.
А ты ещё ничего не сделал, но уже вызываешь у него досаду. Так, мелкое насекомое, с которым приходится возиться.
На лице Ледовского был написан вежливый интерес льва к собачке, которую ему подсунули в клетку. И вот он не знает, стоит ли убивать её. Слишком она миловидна и безвредна, даже неинтересно.
Или не так: стоит ли убивать её сейчас или сначала поиграться?
И всё же, спускаясь по парадной лестнице, я чувствовала себя не пленницей, но гостьей. Приходилось одёргивать себя и напоминать, что это не так. Что это не кадр из романтического кино.
И этот мужчина, привлекательный, обходительный, может оказаться и наверняка окажется чудовищем.
— Добрый! — ответила я, ощутив себя напортачившей работницей перед строгим боссом.
Он был одет так, словно собирался на неформальный приём. Джинсы, рубашка, пиджак — всё сидело идеально, и это заставляло меня сомневаться в собственной неотразимости. Хотя какая, к чёрту, разница!