Я тебя не хотела
Шрифт:
— Ты чего такой взвинченный? — мало кто тренируется до упаду в субботу в восемь утра. — Снежинке опять нельзя?
— Да капец, — Лёха стащил перчатки и отбросил их в сторону. — У меня уже крышу рвёт. Малая слишком активная, и врачи боятся, что может перевернуться и так и остаться до родов в неправильном положении. Ещё три месяца ждать. У меня токсикоз уже нахрен.
— Успеете ещё, — попытка подбодрить не защитана, потому что Шевцов внимательно посмотрел и нахмурился.
— А ты тут какого хрена делаешь, Ромыч? Ещё и этого попугая притащил, — Лёха кивнул на Белова. У них взаимная неприязнь. — Во сколько роспись?
— В два, — я отвернулся
Лекс пару секунд смотрел молча, и у меня даже проскочила мысль, что сейчас он мне снова врежет. Но Шевцов только мрачно покачал головой и упёрся руками в батарею рядом со мной, продолжая восстанавливать дыхание.
— А чем отец поимел тебя, чтобы заставить жениться?
— Рассказал про её деда, — я снова отвернулся к окну. Смотреть другу в глаза непросто. — Заблокировал все мои счета, а потом сказал, что пустит её по миру. Знаешь, Лёха, я за всю свою жизнь и подумать не мог, что отцу «Ситистрой» дороже сына. Я накосячил, да, тут и говорить не о чём. Но почему он так взъелся? Отец никогда не ставил мне ультиматумы, и никогда фирма не была для него ценнее семьи. Я все силы вкладывал в дело его жизни, а сам остался на нуле, как только папеньке что-то не понравилось.
— Знаешь, Ром, — негромко начал Лекс после короткого молчания, будто не хотел мне этого говорить. — Это не значит, что я с этим согласен. Ты знаешь моё отношение. Но думаю, что отец твой кое в чём прав. И сдаётся мне, не только в фирме тут дело.
— Не понял, — я посмотрел другу в глаза. — Ты сейчас о чём?
— Ты знаешь Ирландо. Даже несмотря на то, что она и сама к тебе неравнодушна ещё с самой школы, Анька бы тебя на пушечный выстрел к себе не подпустила после всего. Никогда. А такой ход со свадьбой — единственный вариант тебе её удержать, если конечно ты сделаешь всё правильно и не накосячишь снова. Думаю, твой папаша именно эту цель преследует в первую очередь.
Я смотрел на Лекса не сказать, чтобы в шоке, но друг предположил то, чего я не ожидал. Не скажу, что не думал малодушно о том, что это хоть какой-то шанс попытаться что-то исправить.
— Легко тебе не будет, бро, так что самое время подумать, что будешь делать. Если, конечно, тебе это в принципе нужно. А если нет — отпусти её.
— Я не смогу, Лёх. Не смогу отпустить её.
Шевцов пожал плечами, а потом хлопнул меня по плечу:
— Зови попугая, Ромыч, и поехали. Тебе пора собираться.
***
Валик был в курсе ситуации лишь в общих чертах, поэтому не знал, как себя вести. Привычно по-клоунски не котировалось, с поздравлениями борщить не стоило, но и постное лицо тоже было ни к чему. Поэтому, пока он, как свидетель жениха, пытался найти золотую середину и изгалялся под Аниным подъездом перед соседями о том, что ему надо выкупить невесту, я всё не решался выйти и увидеть её глаза, полные обиды, разочарования и злости. Лекс прав, это мой единственный шанс попытаться удержать её, шанс что-то исправить. Она будет злиться, ненавидеть меня, но она будет рядом, а значит, я могу хотя бы попытаться.
Глубоко вздохнув и взяв букет, я вышел из машины. Возле подъезда галдела детвора о том, что невесту просто так не отдадут, если только за деньги. И большие. Пришлось делиться с ребятнёй и соседями, отгадывать всякие загадки, благо о Степановой мне ещё со школьных лет много чего помнится. Я даже помню, что у неё аллергия на герань, потому что когда Инка в девятом классе сорвала листок с подоконника в
В квартире мать невесты встретила нас объятиями и улыбкой, отец пожал руки, но заметно волновался, а мне захотелось провалиться сквозь землю.
Аня вышла мне навстречу из своей комнаты в сопровождении Снежинки и ещё какой-то девушки. Лицо прикрыто фатой, но отторжение во взгляде я ощутил бы и за километр. Янка смотрела, поджав губы. Спасибо Валику, он разрядил ситуацию, иначе уже становилось неудобно перед родителями Ани.
Я взял Аню за руку, показавшуюся мне холодной и безжизненной, и мы подошли к её родителям для благословения. Мать сказала трогательные слова, несколько раз всхлипнув, отец молча передал икону, а потом обнял обоих. Эта глубоко душевная, семейная сцена заставила почувствовать себя ещё большим чудовищем.
Белов, когда вышли на улицу, продолжал шутить. На свежем воздухе дышать стало легче. Уже приехали Макс и Шевцов. Светка тоже была здесь.
Когда сели в машину, Аня выдернула руку из моей ладони, подняла фату и отвернулась к окну. До ЗАГСА ехали молча, даже Белов на переднем сидении заткнулся, устав трещать.
Мои родители ждали нас в здании Отдела регистрации. Возле входа крутились пара фотографов, явно не из тех, кого наняли для съёмки на свадьбе.
Регистраторы приняли нас даже раньше назначенного времени. Были сказаны все традиционные в этом случае слова. Надеты кольца. Когда подошла очередь поцелуя, я откинул фату и напоролся на ледяной взгляд серых глаз. Губы были такими же ледяными и безжизненными. Аня отстранилась первой и опустила глаза, заметно вздрогнула, когда нас объявили мужем и женой.
Как всё могло так получиться? Ещё вчера я был свободным и необременённым ни отношениями, ни чувствами. Ещё вчера эта рыжая фурия ворвалась в мой кабинет и заявила, что её приняли на работу, и она никуда не собирается уходить. А теперь я стою тут, проворачивая пальцем кольцо, и думаю, как исправить самую чудовищную ошибку в моей жизни, и что-то мне подсказывает, когда смотрю на бледное лицо своей жены, что совершаю ещё одну, не менее ужасную.
39
Всё прошло легче, чем я опасался. Основную работу по развлечению народа в ресторане Валик со свидетельницей Ани — то ли Эллиной, то ли Илоной, взяли на себя. Ну, Валик-то осознанно, за что ему большое спасибо, а у Эллины-Илоны выбора не было. Хотя, по-моему, девчонка давно поплыла от него, и Белый старался уже не только для меня, а пытался и себе занятный вечер обеспечить. Большинству гостей — папиным бизнес-партнёрам и околопартнёрам глубоко фиолетово и на молодых, и вообще на повод, потому как для них это лишь возможность прощупать друг друга на наличие слабых мест или выгодно с кем-то о чём-то договориться.
Только пару раз отец Ани всё же выталкивал нас на поцелуй своим «Горько!».
Горше не бывает, чем наталкиваться на её ледяные сомкнутые губы и стекленеющий взгляд, обдающий морозом. Она сидела за столом, максимально выпрямив спину, почти не ела и не пила. И на меня не смотрела. Красивая, в длинном прямом белом платье, открывающим лишь руки и шею, длинной, откинутой назад фатой и огнём рыжих волос, обузданных рукой профессионала. Красивая и неприступная, словно из камня высечена. Бледная и серьёзная. И мне так хотелось увидеть хоть одну эмоцию на её лице, улыбку, пусть и саркастичную, или так привычную иронично вскинутую бровь.