Я тебя не отпускал
Шрифт:
Варя неожиданно кусает меня за подбородок. Шипя, терплю, боясь дёрнуться и повредить ей зубы. Вгрызается она прилично!
— Варюша! Ай-яй-яй! Нельзя кусаться, — отцепляет её от меня Злата. — Зуб у неё лезет.
— Ты — бандитка! — ругаю её я. — Мне же больно. Вся в маму…
Варвара и бровью не ведёт, инспектирует мои нагрудные карманы.
— Давай, показывай свой новый зуб, — развлекаю её, пока Злата натягивает комбинезон. — Как Варя улыбается?
Мне она улыбается всегда. Впрочем, как и
Одев, мы отдаём её тоже няне.
— Дэм, — прикрывает плотнее дверь Злата. — Ты пока работал, мне кое-что скинула охрана.
Включает на телефоне видео. С домашней камеры. Там Наталья. Пьёт какие-то таблетки.
— Где она их взяла?
— Вчера выезжала «погулять».
— Мда. Не запирать же её… — задумчиво пересматриваю видео.
— Но это не самое печальное. Я к ней подошла на счёт Марка. С ним же надо будет лечь в больницу. Наталья сказала, что не позволит кромсать и мучить его, пока ей не дадут гарантию, что это поможет.
— Кто же ей даст гарантии?
— И что делать? Нас ждут в центре нейрохирургии.
— Я поговорю с ней.
— Попробуй убедить, она же все-таки мать, и отчасти права.
Мне сложно говорить с Натальей в режиме диалога. Потому что её забота о Марке весьма избирательна и специфична. Я не уважаю её как мать. Скорее — презираю. Особенно на фоне Златы.
Открываю окно.
— Валентина, — подзываю няню. — Наталья заходит к Марку?
— Вчера была. Посидела немного…
— Она помогает как-то или всё перевесила на тебя?
Няня смущённо пожимает плечами.
— Моя работа заботиться о детях. Это нормально.
— Ясно.
— Валя готова лечь вместе с Марком, — поясняет Злата, — но документы на операцию она за Наталью не подпишет. И мы тоже.
Присаживаюсь на диван, пытаясь отыскать адекватное решение. Злата собирает игрушки.
— Что сама думаешь насчёт операции?
— Мозг трогать не будут, — вздыхает она. — Только вскроют черепную коробку, там, где она срослась раньше времени и сдавливает ткани. А дальше — корректировать медикаментозно. Своей я бы сделала, если был бы хоть малейший шанс, что ребенок будет развиваться полноценно.
— И я. Марк — наш. Надо делать.
Решительно встаю.
— Попробуй по-хорошему поговорить, — беспокоится Злата.
Из комнаты Натальи — музыка. Постучав, захожу внутрь. Валяется на кровати, на спине. Спит. Пеньюар съехал на груди, обнажая бельё. На полу в изголовье кровати пустой бокал.
— Наталья… Наталья! — выключая музыку, повышаю голос.
Медленно распахивает глаза, глядя в потолок. Присаживается. Волосы растрепаны, взгляд расфокусирован.
Я в тихом бешенстве. Не приемлю, когда меня не понимают с первого раза.
— Завтра ты ложишься с Марком на обследование и операцию.
Ухмылка…
Встаёт.
— Ты хочешь упечь меня на несколько месяцев в больницу? — заплетающимся языком. — Хм…
Неровно красит яркой помадой губы. Улыбается себе в зеркало. Разворачивается, опираясь ладонями на трельяж. Рука соскальзывает.
— А сам трахать свою молодую сучку? Развлекаться…
Сжимаю кулаки.
— Следи за языком.
— А я тоже молодая, понял?! Я тоже хочу жить! Полноценно!
— Собираешь вещи, уебываешь отсюда и живёшь, как хочешь!
— Тык ты же не отпускаешь! Хочешь мамочку, м? — пьяно улыбается, распахивая пеньюар. — Твой отец в постели был полный ноль…
Морщится.
— А ну-ка заткнулась! — взрываюсь я, наотмашь впечатывая кулак торцом в шкаф.
Зеркало на нём трескается, осколки сыпятся на пол.
— Ведешь себя как блядь! После смерти мужа и месяца не прошло!
— Это я-то блядь?! У меня кроме мужа никого не было! Это Злата твоя блядь! Сначала с одним братом, потом с другим… Сбежала то поди тоже не одна, а?
— Вон отсюда.
— А я скажу твоей сучке, что ты меня трахал! Каждый Божий день!
— Она не поверит.
— Поверит…
Мне страшно, что поверит, да. Злата болезненно воспринимает это всё. Бедро моё ноет до сих пор! Ну, может, быть и не поверит, но сомнения дело такое, они разъедают…
Хочется за шкирку вышвырнуть на улицу эту пьяную дичь. Но одна мысль о том, чтобы прикоснуться к ней вызывает отвращение.
Поднимаю к уху телефон.
— Макс, помоги собрать Наталье чемодан. Она уезжает.
— Жалко, что я не дотравила тогда эту тварь карельскую с её выблядком… — закрываются её глаза. — Ненавижу её! То же мне царицы-наследницы…
— Что ты сказала?!
От ужаса меня прошивает насквозь. Я вспоминаю за мгновение эти больницы, и изможденную мою девочку с ее вечной тошнотой. Неужели посмела?! В её глазах написано — да! И гордится этим.
Не выдерживая, хватаю эту мразь сзади за шею, и за шкирку волоку в ванную комнату. Она верещит и вырывается. Боже дай мне сил, не впечатать её башкой в кафель!
Открываю холодную, и засовываю головой под воду. Отплевываясь захлёбывается. Скребет когтями по фаянсу.
— Дэм! Демид! — в ужасе залетает Злата. — Перестань! Что ты делаешь?!
— Выйди! — рявкаю я, макая эту тварь в набравшуюся в раковину воду.
Злату ты травила, да??
Оттолкнув аккуратно Злату, запираю дверь.
Наталья, рыдая и откашливаясь сползает по раковине вниз. Сметаю в ярости ей на голову многочисленные баночки. Взвизгивает, закрываясь руками.
Мне мало! Мне жаль, что она не мужик, я мозги хочу ей вынести!