Я тебя не помню
Шрифт:
– Хорошо, – соглашаюсь с дрожью в теле.
Кончил Данияр, а ощущение такое, будто мы оба. Чтобы не было так стыдно, я решаю сменить тему:
– Данияр, когда мне можно будет покидать дом?
– Покидать дом? – вкрадчиво переспросил Данияр.
Я кивнула.
– То, что ты готова отдаться мне, в ближайшее время ничего не меняет, Насть. Сейчас по-прежнему опасно.
Я схватила лямки сорочки и натянула ее на грудь, закрываясь от глаз Данияра. До сознания пока медленно доходило, что Данияр не смягчился.
– Мне казалось, я на многие вещи согласилась, чтобы быть в безопасности. Я поехала с тобой в Петербург. Я стала твоей женой. Я…
Я замолчала, побоявшись вносить в этот список случившееся.
Данияр не побоялся:
– Что ты? – уточняет опасно. – Почти что занялась со мной сексом? – закончил Данияр, отчего-то моментально выходя из себя.
Я решила быстрее натянуть сорочку доверху.
Говорить с разъяренным Данияром обнаженной – было тяжело. Чувство незащищенности обострялось, я не понимала, почему Данияр злился. Каждый из нас мог получить, что хотел. Я – защиту, а он… что хотел.
– Данияр, мы взрослые люди… – стараюсь держать голос ровным. – Мне казалось, мы можем уступить друг другу.
– Заебись, – выразился Данияр, вставая с постели, даже не потрудившись скрыть возбуждение. Данияру было мало моих ласк…
Я с шумом втянула в себя воздух. По спальне все еще витал аромат незавершенного секса, а на кровати оставались следы преступления.
– Ты ведь не мафиози, а я не жена мафиози, чтобы прятать меня от мира. В конце концов, я не твоя пленница.
По спальне медленно пополз тягучий аромат никотина. Я поправила вконец сползшие лямки, чтобы подняться с кровати.
– Куда пошла? – услышала я за спиной.
– Лучше поговорим утром… – прошептала я.
– Спишь ты здесь. Со мной. Ты не пленница, но я так хочу, – доносится голос Данияра из угла.
Он чуть приоткрывает окно, чтобы запах никотина выветривался на ветру, и взял свой телефон со стола. Я застыла посередине комнаты, все еще чувствуя между ног приятную тяжесть и влагу возбуждения.
– Я ощущаю иначе и хочу хотя бы глоток свободы. Если мне нельзя, то хотя бы объясни, почему.
Данияр уже не был способен на объяснения, я слишком вывела его из себя:
– Охуенно, Насть. Пока я планирую провести с тобой жизнь и воспитывать детей, ты думаешь о всякой хуйне.
– Я думаю о будущем, – добавила я с обидой. – Я чувствую, ты многое от меня скрываешь, но ни во что не посвящаешь. Я думала, мы станем ближе, но для меня ничего не изменилось. Шаг влево, шаг вправо – расстрел.
Я вздрогнула: Данияр резко бросил свой телефон об стену, так и не найдя в нем желаемого.
– Я расскажу, – внезапно обещает Данияр. – Докурю, блядь, и пойдем.
Данияр тихо затянулся, крепко сжимая сигарету между пальцами. Луна освещала его крепкое напряженное тело, а профиль
– Куда, Насть? – спросил, не поворачиваясь.
– Попить хочу. Можно?
– Можно.
Я вышла из спальни с колотящимся сердцем.
С этого дня я буду спать рядом с непредсказуемым мужчиной. Не было ли это все ошибкой? Вспоминая, как в моменте было хорошо, отвечаю себе, что нет. Данияр почти размяк, ему понравились мои ласки.
По дому за пределами комнат расставлены неяркие светильники, которые горят и днем, и ночью. Данияр позаботился о том, чтобы я передвигалась аккуратно, но в этот раз дойти до воды я не успеваю – мой взгляд притягивает возникшая щель в двери кабинета Данияра.
Луна сегодня полная и яркая, и отсюда мне кажется, что там внутри очень светло. Не зажигая свет, я иду внутрь, потому что не уверена, что Данияр выполнит свое обещание. Едва я вернусь в спальню, он скорее всего притянет меня к себе и велит спать.
Я прохожу вглубь кабинета, смотрю на свои босые ноги и замечаю рядом небольшой бумажный квадрат.
Фотокарточка.
Наклонившись, я подхватываю ее с пола и по пути замечаю, что сейф не закрыт. Это необычно. Когда открываю дверцу, оттуда падает еще много таких фотокарточек.
Данияр не сразу пришел ко мне в спальню, я слышала, он заходил в кабинет.
Для чего?
Понимаю быстро: на фотокарточке изображена я. И Данияр. Мы вместе почти везде. Он смотрел эти фото перед тем, как зайти в спальню?
Сердце гулко отбивает собственный ритм. Какого черта? Я шумно сглатываю, прислушиваясь к тишине. И быстро-быстро холодными пальцами перебираю карточки.
Почему я не помню ни одной? Как делались это фото?
Почему я не помню эту улыбающуюся девушку?
Я с тревогой поглаживаю живот. Такой большой малыш уже. Роды должны быть только в марте, а мне уже очень тяжело.
На карточках Данияр обнимает меня. Данияр целует меня. Данияр говорит мне на ухо что-то, а я смеюсь. И кто-то нас фотографирует. Потом общая фотография, там его друзья. Эльман Шах и Вяземский. И я между ними.
Они ведь приходили в дом и смотрели мне в лицо, а я не помнила. А они тем временем все знали обо мне. Они издевались надо мной. Все издевались.
Бросаю взгляд на стол, цепляясь за него руками. На безымянном светится кольцо как символ принадлежности жестокому мужчине. Он обманывал меня, скрывал, что мы были знакомы.
Мы были не просто знакомы.
Сегодня все было не в первый раз. Иначе ведь на камеру не целуются так жарко, так пошло… между нами в той жизни было многое.
Глаза уже хорошо ориентируются в лунном свете, поэтому темный пакет с красными пятнами сильно бросается мне в глаза. Одной рукой удерживая фотографии, я достаю из пакета содержимое.