Я тебя не вижу

Воробей Вера и Марина

– Я позвоню маме, – сказал Митя. – Можно? С трудом отыскав в темноте телефон, Марина поставила его на пол рядом с Митей.

– Вот. Нашел?

Митя набрал первые три цифры, в коридоре три раза звякнул параллельный телефон.

– Митя.

– Что?

– Слышишь?

Митя положил трубку.

– Да, стучат. Наверное, это Юля.

– А почему она не может позвонить?

– Света нет.

Марине никогда не приходило в голову, что звонок работает от электричества, – просто она об этом не думала.

–

Митя, а что, если это он?

– Может, Юля?

– Вряд ли.

– Тогда бабушка. Хочешь, я открою?

– Нет, пожалуйста. Я боюсь.

Кто-то барабанил в дверь с такой силой, что казалось, сейчас рухнет дом. Да, на Юлю это похоже. Наверное, это правда она.

– Ну что? – спросила Марина. – Открыть?

– По-моему, у нас нет другого выхода. – По его голосу Марина поняла, что Митя улыбается.

Она сама ничего смешного в этом не находила, но Митя был прав: глупо держать Юлю на лестнице. А если это бабушка?

– Ладно, – сказала Марина. – Но мы пойдем вместе, хорошо?

– Конечно, вместе. – Митя встал и, чтобы потом не споткнуться, отодвинул стул в сторону.

Он уже немного освоился у Марины. И потом, двигаться на ощупь было для него также естественно, как для Марины читать вывески на домах и разглядывать прохожих. Он был другим. Выстраивая свою картину мира, он с детства делил человечество на три типа: на зрячих людей, которых большинство, на таких, как он, и на тех, кого принято называть слабозрячими. Он не испытывал к ним зависти, но в жизни – Митя это понимал – им приходилось не так трудно. Для таких, как он, это было своего рода привилегированное сословие. Они различали свет. Они могли видеть. Митя не принадлежал к их числу.

С детских лет жизнь предъявляла к нему особые требования, и он принимал это как должное. Когда Митя родился, он видел, но в полтора года, ему удалили глаз. Операция не дала результатов, но он видел. Через год Митя потерял второй глаз, и тогда мир померк. Он не знал, как выглядят деревья и какого цвета небо, он этого не помнил. С первых лет жизни судьба то и дело испытывала его на прочность, И, уклоняясь от ее ударов, однажды Митя мог оступиться. Он был отрезан от внешнего мира и каждую минуту подвергался опасности: на улице, когда переходил дорогу, и в метро, когда ждал поезда. Он мог рассчитывать только на себя и наверное, в этом были свои плюсы. Если бы сейчас Марина осталась одна, она бы, наверное, сошла с ума. Но рядом был Митя, и с ним Марина чувствовала себя увереннее.

20

– Кто? – спросила Марина.

– Электрик.

– А?

Марина почувствовала, как холодеют ноги.

– Электрик. Откройте.

Так и есть. Это он.

– Это он, – сказала Марина шепотом. – Митя, что делать?

Колька не собирался уходить. Он стоял за дверью и ждал; когда ему откроют.

– Спроси, что ему нужно.

Странный вопрос. Он решит, что она ненормальная.

И пускай. Лучше она будет выглядеть сумасшедшей, чем откроет ему дверь:

– Что вам нужно?

– Свет нужно делать, что.

– А при чем тут мы? – спросила Марина. – Света нет у всех.

– Здравствуйте, – сказала Зоя Васильевна, соседка справа. – Что тут происходит?

…«Слушаю, - деловито говорила Зоя Васильевна всякий раз, когда за стеной звонил телефон. – Марья Сергевна, дорогая! А я как раз о вас вспоминала».

Тонкая перегородка, которая разделяла их квартиры, была скорее предметом интерьера, а потому о жизни Зои Васильевны Марина знала все. Ей было около шестидесяти, но Юля считала, что она влюблена в ее папу. Марина тоже так думала.

– Вот, – пожаловался Колька, – не открывает. Боится, наверное.

– Юля, – сказала Зоя Васильевна, – немедленно открой.

Марина молчала.

– Юля, открой, – настаивала Зоя Васильевна.
– Не надо бояться.

– Я не боюсь, – сказала Марина. – Я не могу открыть дверь: бабушка по ошибке заперла меня на ключ.

– Какой ключ? – не поняла Зоя Васильевна. Юля, сейчас же открой дверь.

Но Марина снова не ответила.

– Ничего страшного, – заступился за нее Колька. – Она дома одна – вот и боится. Это я, Николай.

Марина задыхалась от ненависти. Каждое его слово, даже звук его голоса – все приводило ее в бешенство. И потом, какое право они имеют ломиться к ней в дом? Нет, она не станет этого терпеть.

– Во-первых, – сказала Марина, – я не Юля. А во-вторых, с чего вы взяли, что я дома одна?

– Хватит, – не выдержал Колька, – мне некогда с тобой время терять. Открывай.

– Я же вам говорю: у меня нет ключа.

– Это уже слишком, – сказала Зоя Васильевна. – Нет, вы слышали?

Кто-то поднимался по лестнице. Марина прислушалась.

– Безобразие, – вступил в разговор Кучеренко, старший по подъезду. – Напортачили там с электричеством, а теперь не открывают. Эй, послушайте, вы тут не одни живете.

Зоя Васильевна сменила гнев на милость.

– Детка, пожалуйста, найди ключ..

– Подождите, – крикнула из-за двери Марина. – Я посмотрю.

И снова стало тихо. Затаив дыхание, все трое ждали, когда Марина откроет дверь.

– Митя, – сказала она шепотом, – это конец. Что делать?

– Детка, мы ждем. Ты слышишь?

21

– Слава богу, – ска;зала Зоя Васильевна. – Наконец -то.

Марина открыла дверь. В глаза ударил яркий электрический свет – у Кольки был с собой фонарик.

– Ты что же это? – спросил он, надвигаясь на Марину. – У людей света нет, а ты дверь не открываешь.

– Я открываю. – Марина отступила назад. Колька вошел и закрыл за собой дверь.

– Я ключ искала.

Марина услышала, как щелкнул замок. Дверь захлопнулась.

– Одна, что ли, дома?