Я тебя поймаю

Волкова Виктория Борисовна

Наблюдаю со стороны, как на лице Гаранина появляется оценивающая ухмылка, и глаза-сканнеры будто ощупывают фигуру моей напарницы.

«Ну, вот какого фига! — злюсь про себя и одной из первых отхожу прочь, надеясь незаметно проскользнуть мимо Гаранина. — Нужно позвонить папе. Пусть уберет этого идиота из отеля! Представляю, что он тут устроит».

Та же Верка мне уже показала видео, где крепкий голый мужчина ныряет в свинцовую реку.

— Так смотрела бы и смотрела, — вздыхает она. — Куда же он делся, бедненький…

«Известно,

куда! — думаю я. — Папина затея не увенчается ничем хорошим. Что вообще может найти Сева? Только мандавошек у себя в бороде!»

Ну, положим, бороды у Гаранина нет. Чисто выбритый подбородок, о который так приятно тереться носом.

Чуть наклонив голову, прохожу мимо, молясь всем святым, чтобы Сева меня не заметил.

Рядом идет Верочка и что-то оживленно рассказывает. Громко. Слишком громко.

Всеволод Юрьевич лишь на секунду отвлекается от рассказов Антипова, все еще не оставившего попытки расположить к себе верховное божество. Чувствую, как вокруг запястья сжимаются цепкие пальцы, а руки тянут меня к себе.

— Что? — изумленно останавливается Вера.

— Я позже приду, — мяукаю на ходу. Ощущаю, как со всего маху врезаюсь в стальной бок, прикрытый черным кашемиром.

— Сильно расстроилась? — ласково спрашивает Сева, смахивая с моего лица то ли выбившуюся прядку, то ли несуществующую слезинку.

Вырываться и орать на Гаранина бесполезно. Только выставлю себя в дурном свете.

— Дорогой расскажете, Павел Андреевич, — отдает короткую команду Сева и, взяв меня за руку, спокойно движется к главному корпусу.

— Мне нужно на работу, — шиплю я, дергая его за рукав.

— Крокодила лечить? — спрашивает он, улыбаясь.

— Вот именно, — цежу я, пытаясь вырваться из захвата.

— Тут нет крокодилов, — фыркает наглец. — А нам нужно поговорить…

— Может, это вы, Таисия Викторовна, пробрались среди ночи к пруду… А что? Ключи есть. Птицы вас знают.

Гляжу гневно в улыбающуюся морду Антипова.

«А я тебя, придурка, еще пожалела!» — вздыхаю расстроенно и уже собираюсь возразить, как Гаранин замечает лениво.

— Таисия Викторовна вне подозрений. У нее алиби. Мы спали вместе…

Лицо Антипова покрывается противными красными пятнами от смущения. А мне хочется расхохотаться и дать в лоб Гаранину. Экая скотина!

Помню, Светка рассказывала, как пыталась ужиться с его братом. А потом плюнула и уехала. Вот только Сеня наш осознал всю свою бестолковость и притащился следом. Сестра повыделывалась и простила. Хотя мама звала Арсения вахлаком и убеждала сестру оставить ребенка, а его папашу прогнать.

— Давай кофе попьем или чаю, — предлагает Гаранин, как только Антипов резко отбегает в сторону. Сева притягивает меня к себе и бесцеремонно просовывает руку мне под воротник. Чувствую, как

пробирает дрожь, стоит только ощутить его ладонь.

— Убери от меня свои лапы, — шиплю недовольно, — и поставь на место. — Не хочу я ни кофе, ни чая. И тебя видеть не хочу.

— Придется, — ухмыляется Всеволод Юрьевич. — Я собираюсь жить с тобой в одном доме. Представляешь, как будет весело. Вместе на работу, с работы. Опять-таки, приготовить ужин!

— Видеть тебя не хочу, Гаранин, — пытаюсь оттолкнуть навязчивого мужика. Но у меня ничего не выходит. Вы пробовали когда-нибудь сдвинуть скалу или многоквартирный дом? Их можно, а вот Севу, если он уперся, нельзя.

— Чай, малышка, — бубнит он, прижимая меня к себе и не обращая внимания на косые взгляды гостей. Со стороны может показаться, что миллионер в кашемировом пальто встретил золушку в рабочей одежде и просит ее пройти померить туфельку. Замечаю сардонические насмешки каких-то длинноногих девиц.

«Что ломаешься, краля? У мужика лаве».

Но мне, наверное, единственной на свете не нужны деньги Севочки, да и весь семейный бизнес Гараниных, включая верфи и какие-то заводы.

Этот отель целиком и полностью по завещанию достанется мне. Местные рестораны тоже. Сестрам папа отдает всю французскую сеть. Но мне страшно подумать, что его не станет. Пусть даже через сто лет. И я совершенно не хочу управлять такой махиной. Не спать ночей, сверять какие-то цифры. Крестная учила меня. Все надеялась, что я вольюсь в бизнес отца или деда. Но мне неинтересно корпеть над бумагами. Лучше лечить животных и кататься на лошадях…

— Два чая с лимоном, два круассана, — велит Сева бармену Коле. Тот смотрит с интересом на Гаранина, потом на меня. — Или, может, в номер поднимемся? — спрашивает он лениво.

— Запал иссяк? Работать не хочется? — усмехаюсь криво. Перевожу взгляд на Колю, с любопытством следящего за нашей перепалкой. — А мне латте, Коль. И эклерчик. Тут вкусные эклеры, Сева, — улыбаюсь радушно. — Когда съешь свои круассаны, попробуй.

— Мне нравятся те, что печет твоя крестная, — шумно вздыхает он. — Вот это класс, скажу я тебе!

— Она всегда ждет тебя как стихийное бедствие, — фыркаю я, проходя к круглому деревянному столику на массивной резной ноге, стоявшему около окна.

— Что. Ты. От. Меня. Хочешь? — спрашиваю, как только мы остаемся одни. Смотрю в упор в наглые с легким прищуром глаза. И пропадаю… На веки вечные.

— Да ты знаешь, Таечка, — вздыхает он. — Но нам нельзя. Я помню.

Смотрю внимательно и не верю ни одному слову.

— Сева, кончай заливать, — отмахиваюсь я. — Это же ты тут скакал без трусов. Боже, какое позорище! — вздыхаю, откинувшись в кресле с высоким изголовьем с ушками. — И хватит изображать моего жениха. Я не желаю быть дурой в глазах окружающих.