Я тебя поймаю
Шрифт:
– Прячем следы преступления? – с едкой усмешкой бросаю я. Таисья вздрагивает и, защелкнув дверцу стиралки, кидается ко мне с кулаками.
– Какого хрена тебя принесло? Ты, придурок! Житья от тебя нет!
Ловлю маленькие кулачки и, прижав несносную девчонку к себе, шепчу хрипло.
– Ужасно соскучился по тебе, малыш…
– Да ладно! – улыбается она. И вместо доброй девичьей улыбки я вижу знаменитый Пахомовский оскал. Яблоко от яблони…
– Тая, девочка моя, – бормочу, стараясь поцеловать. В шею, в ключицу…
– Отвали, Гаранин, – шипит Таисья и, немного отстранившись, прицельно бьет. Коленкой по моим бубенцам!
9
– Ты сдурела? За что? – морщусь я, не давая себе возможности согнуться в три погибели. Терплю адскую боль, а сам готов придушить маленькую стерву.
– Таисья! – ловлю девчонку за рукав пижамы. Превозмогая боль, рассматриваю облачка и единорогов, снующих по розовому трикотажу. – Что происходит?
– Ненавижу тебя! – кричит она и, стукнув кулачком по груди, вырывается из моего захвата. – Убирайся прочь! Никогда не подходи ко мне!
– Хорошо, – киваю, загораживая выход. – Давай разберемся, дорогая! За что ты меня ненавидишь? И что будет, если я к тебе подойду?
Делаю шаг к несносной девице и, сграбастав ее в охапку, накрываю выкрикивающий ругательства ротик своими губами. Вторгаюсь языком внутрь и сам замираю от восторга.
«Девочка моя! – хочется заорать мне. – Нет никого слаще тебя!»
Но нельзя. Нельзя!
Принцессе нужен принц, а не старый солдат.
10
– Ты там живой? – усмехается мне в ухо Пахомов, как только я перезваниваю ему. Десять пропущенных звонков за утро. Видать, доложили уже сотруднички…
– Да нормально все, – бубню, лихорадочно соображая, что же последует дальше.
– А то Гена уже хотел водолазов нанимать, – весело отзывается Пахомов. – Еле упросил его до утра подождать. Поднять со дна мы всегда успеем. Ну, ты, конечно, придурок, Сева. Народ до сих пор в ахере.
– Я тоже, – замечаю сварливо, понимая, что не желаю обсуждать свой вчерашний заплыв. Самое время вломить Таисью. Пусть Пахомов сам с ней разбирается. Вернет в Париж или хотя бы вызовет бабку из города. Ну и пенделя дать охране не мешало бы.
– Тебе не привыкать, – отзывается Виктор Николаевич, собираясь, видимо, сказать еще что-то едкое.
– Подумаешь, какие-то четыреста метров проплыл. Рекорд, что ли?
– Ты у меня ночевал?
– Пришлось, – хмыкаю недовольно. – Думал, переоденусь в Сенькины шмотки и отвалю обратно в «Вегас», а пришлось всю ночь дозором ходить. Что происходит, Виктор Николаевич? Вы Таисью с поводка спустили?
– Ты это… – закашлявшись, негодует Пахомов. Знаю-знаю, что эту дочь он любит больше жизни. Голову откусит за свою Таечку. Тех, других, от француженки, тоже любит. Но Таисью – до дрожи. Хотя старается не показать, Штирлиц хренов.
– Давай, рассказывай, что там произошло? – ухает недовольно.
– Да особо ничего не произошло, Николаич, – усмехаюсь я. – Приплыл я, значитца. Калитка на берегу открыта, охраны нет. Окна и двери тоже не заперты. Таечка всех отпустила. Заходи любая сволочь, называется. А по дому в вашем халате какой-то хмырь отирается. Двери я закрыл. Тайку отругал. Хмыря выгнал…
– Кто это был, узнал? – сипит Пахомов, будто его душат семеро.
– Да, паспорт сфотографировал. Вам прислать или Гене? Пробить надо бы личность…
– Генке отправь, – рыкает он и добавляет со вздохом. – Выходит, мы все только выиграли от ночного визита Пастухова?
– Не знаю, – отмахиваюсь весело. И наивно считаю, что пронесло. Пахомов – кремень. Если ему выгодно, ни за что не выдаст.
– Я тебя очень прошу, Всеволод, – официально бухтит он. – На моей территории больше подобные шоу не устраивай. Вроде как уже на ютуб выложили, как ты яйцами светил на всю округу. Я, конечно, за рекламу, но у меня солидные заведения. Если каждый будет в чем мать родила носиться по кустам, то нормальные люди просто сбегут…
11
– Больше не повторится, Николаич, – понуро бухчу я и даже повинно опускаю голову. Сейчас наверняка начнется самое интересное.
– Хорошо, – тихо и веско бросает Пахомов. – Хочу, чтобы ты помог мне в одном деле, Сева. Ты же вроде на неделю к нам заехал.
Вот все знает, старый лис! Ничего мимо его носа не проскочит. Из всего сделает выводы. Себе на пользу.
– Да, – громко вздыхаю. – Но теперь думаю, что лучше мне уехать. Ставить под угрозу репутацию вашего заведения…
– Не мели чушь, – резко обрывает меня Похомов и добавляет сердито. – Мне твоя помощь требуется, Сева.
– Всегда рад, – рапортую бодро и чувствую себя стоящим навытяжку перед генералом.
– Я сейчас в Ушуайе…
– Где? – переспрашиваю, не в силах поверить.
– Ушуайя. Это в Аргентине. Мы с Хлошечкой плывем в Антарктиду. Но тут проблемы с интернетом, Сева, – жалуется Пахомов. А я представляю эту чудесную парочку, обнявшись стоящую на палубе. А кругом проплывают айсберги… Твою мать…
– Ты что там затих? – вкрадчиво спрашивает Пахомов и повторяет раздраженно. – Так ты поможешь мне?
– Конечно, – киваю, в душе не ведая, на что подписался. – А что нужно сделать?
– Еще раз, Всеволод, – теряет терпение Тайкин отец. – У моих аналитиков – нестыковка в отчетах. Тридцать лямов где-то потеряли. Я бы и сам нашел… Но мы тут путешествуем. И чего мне в экселе корпеть, когда ты на месте и можешь запросить любой документ.
– Да не вопрос, Николаич, – хмыкаю довольно. – Подтвердите мои полномочия персоналу. И Генке Лурдину сообщите. Ну, и выделите кабинет для работы…