Я тебя прощаю

Мэйджер Энн

Было уже два часа ночи, когда большой автомобиль свернул на подъездную аллею, ведущую к дому. Войдя в дом, Чандра и Лукас прежде всего убедились, что мальчики мирно спят. Затем Лукас повел Чандру на пляж, и они, взявшись за руки, долго бродили босиком вдоль берега.

Лукасу казалось, что он спит и видит сон — о том, как он ведет Чандру за собой в теплой соленой воде, а затем — вверх по песку, к двери туннеля под обрывистым берегом.

Он стал было отпирать тяжелые стальные двери, но Чандра побледнела и попросила не делать этого,

объяснив, что предпочитает подняться по тропе.

— Но этот путь короче, — шепотом возразил Лукас. — И потом, скоро туннель запечатают навсегда.

Вздрогнув, Чандра с трудом заставила себя дышать ровно.

— Чем раньше, тем лучше. От одной мысли о нем меня в дрожь бросает.

Лукас усмехнулся.

— Не только тебя, но и моего агента по продаже недвижимости. Все забываю позвонить подрядчику.

Чандра улыбнулась ему и бросилась бежать вверх по каменистой тропе. Погнавшись за ней, Лукас уронил замок, и тот лязгнул об железную дверь.

Прежде чем они прошли через двери патио, выходящие на веранду, Лукас струей из шланга смыл песок с их ног. Вдвоем они проскользнули по тускло освещенным коридорам и лестницам к нему в комнату. Дверь они заперли, Чандра зажгла свечи. Рухнув на постель, они предавались любви с жадностью и отчаянием, словно никак не могли насытиться друг другом.

И на этот раз Лукас не стал предохраняться, твердо зная, что хочет от нее ребенка. Она легко подружилась с сыновьями Лукаса. Образ Чандры, держащей на руках ребенка, его ребенка — может быть, маленькую девочку с голубыми глазами и золотистыми волосами, — запал ему в душу.

Но он мечтал не только о ребенке. Сама Чандра была высшей наградой. Она должна принадлежать ему, и Лукас надеялся, что, если она забеременеет, возникнут еще одни узы, способные заставить ее остаться с ним навсегда.

Даже в любви безжалостная натура, сделавшая Лукаса превосходным адвокатом, заставляла его покорять, завоевывать, получать то, что он хотел. Ненасытные, эгоистичные чувства к Чандре убедили его: он должен ее завоевать.

К худу или к добру, но он по уши влюбился в нее. И просто должен жениться на ней.

Но когда Лукас сказал обэтом Чандре и вновь предложил ей стать его женой, она только крепко обняла его и поцеловала. А потом сказала «нет».

В течение недели напряжение между Лукасом и Чандрой почти неуловимо нарастало. Полиция вновь обратилась к нему, как и представители прессы, Лукас сообщил репортерам, что больше он не защищает интересы Моуранов.

Твердо решив проводить с Чандрой каждую свободную минуту, Лукас стремился большей частью работать дома. Но чем дольше он находился рядом с ней, тем лучше понимал, как различаются их личности и характеры. Чандра была скроена из более тонкой, благородной ткани, совсем не похожей на грубый материал, из которого был скроен Лукас.

После прочтения десятков отчетов Робарда о миссионерской деятельности Чандры, Лукас

невольно сравнивал ее внутреннюю чистоту с собственным эгоизмом. Он казался самому себе низким, поверхностным, меркантильным. До встречи с Чандрой он жил исключительно для себя, хватая все, что ему было нужно, и не задумываясь о последствиях своих поступков для других людей. За услуги он требовал максимальной платы, и сдерживала его обычно единственная мысль: сумеет ли он выпутаться из очередного дела, не нарушив закон?

Он хищно охотился за делами, которые могли обеспечить ему богатство или известность. Он принес в жертву идеализм на алтарь своего «я» и тщеславия. Он пожертвовал друзьями, первым браком, целостностью собственной личности, даже сыновьями.

И хотя любовь к Чандре до некоторой степени изменила Лукаса, он понимал, что ему никогда не стать благородным героем. Несмотря на стыд и решимость измениться, он не мог полностью переделать себя. И потому Лукас, который всегда был дерзок и самоуверен, боялся, что Чандра, узнав его лучше, не сможет полюбить его.

Он принуждал себя отказываться от лакомых кусков, от дел, обещающих щедрое вознаграждение, согласившись вместо того защищать группу иммигрантов, проживающих в доме, владельцы которого отказались производить ремонт водопровода.

Недовольные новым Лукасом Бродериком, партнеры устраивали ему допросы с пристрастием. А узнав, что он отказался вести дело Моуранов, они пришли в ярость. На все упреки Лукас отвечал, что уйдет из фирмы и откроет собственную практику, если ему не предоставят свободу действий.

Но с особым усердием он разыскивал хоть какие-нибудь клочки доказательств невиновности Чандры. Память не возвращалась к ней, однако она чутко улавливала дурное настроение Лукаса каждый раз, когда он возвращался из офиса, выяснив, что сведения, добытые Робардом, не оправдывают Чандру, а, напротив, подтверждают ее вину.

Шумиха в средствах массовой информации нарастала с каждым днем, о Чандре распространялись все более гнусные слухи. Федеральное правительство приняло решение о расследовании дела. Но больше всего Лукаса тревожило то, что омерзительные сообщения о якобы преступных махинациях Чандры в Мексике — дело его рук. Только не он распорядился о распространении этих слухов. Это сделал кто-то из людей, присутствовавших при разговоре в библиотеке Моуранов.

Но кто?

Если верить Робарду, все присутствовавшие в библиотеке имеют железное алиби. Сидя дома, Лукас занялся рутинными хлопотами по дому, на что у него никогда не хватало времени. Встретившись с подрядчиком, он договорился, что в субботу запечатают туннель.

Образы в ночных кошмарах Чандры становились все отчетливее. Воспоминание о Лукасе в помещении с позолоченной мебелью и увядающими розами постепенно прояснялось. Она припомнила, как ее заперли в темной комнате и напичкали наркотиками, в памяти всплыл мужчина с черными глазами.