Я точно знаю, что младенцы, не умеющие говорить, знают и понимают слова!

Пинхасик Дмитрий Евгеньевич

В какой-то момент я почувствовал, что необходимо сделать что-то очень важное и нужное, что-то под стать самой этой важной скатерти! Может сделать испытание ее?! Выдержит ли она, например, надрез!? Я взял нож и порезал её аккуратно-аккуратно, ведь это была совсем новая и очень ценная скатерть. Два надреза сантиметра по два под углом друг к другу позволили отогнуть уголок и заглянуть внутрь на второй слой сложенной скатерти.

Мы часто смотрим на поступки детей и не можем ничем их объяснить, кроме глубокого идиотизма. Вы думаете сейчас, что, наверное, этот случай как раз такой. Так я вам скажу, что так оно и есть!!! Глубочайшего, ничем даже может быть и неизлечимого идиотизма.

Итак, испытывая крайнюю степень волнения, как и любой учёный, который впервые делает что-то, что никто до него не делал, я продолжал размышлять над тем, что ещё можно добавить в эксперимент для того, чтоб без помех сорвать нобелевскую премию или какую-нибудь другую. В результате долгих гениальных умозаключений, все это, конечно, не могло привести меня ни к чему другому, я, взяв в руки шариковую ручку, сделал единственное возможное и правильное в этом опыте действие… Я написал мелко и очень ровно внутри разреза 4 буквы «ДИМА»… Не три, как написал бы какой-нибудь плохой мальчик, или даже ты, читатель! После этого то ли дьявол перелетел дальше, то ли от вздоха выровнялась какая-то впадина или складка в мозгу, но я понял, что эксперимент с большим успехом закончен полностью! Я очень аккуратно сложил отогнутый треугольник назад, несколько раз пригладил его рукой и пошёл жить дальше. Мир ждал меня, без моих поступков, он не мог существовать далее ни минуты. День или два семья существовала обычным ритмом, ругаясь на холостых оборотах и бытуя во всех сложностях и прелестях советского времени. И вот, одним тихим ужином глаза мамы замерли в одной точке, и она явно потеряла на мгновение способности двигаться и говорить. Суп проливался из приоткрытого рта прямо на стол. Такое впечатление на неё произвёл плод моих манипуляций со скатертью. Не веря глазам, она медленно и как-то не решительно протянула руку и очень аккуратно потрогала разрез. И о ужас! Это-таки был он. Очень тихое и нарочито спокойное вопрошание об авторстве последовало не сразу. А, видимо, только после осознания всей пропасти случившегося несчастья! Отец, не поверив, вскочил вместе со старшим братом, и они начали активно трогать разрез рукой, не веря своим глазам. В результате быстрых, коротких, перекрестных обвинений все двое родителей, найдя очевидного виновника, обрушились на старшего брата. Стало очевидно, что сегодня его убьют… Больше всего, видимо, их раздражало, что он не признавался, что это сделал! Сволочь, да и только, чего уж тут говорить! Аргумент о том, что не мог же это сделать Димочка, тоже повторялся неоднократно (я ведь маленький). Я испытывал смешанные чувства: вроде как я – падла, ведь я молчу в момент, когда из-за меня казнят невиновного, но инстинкт самосохранения был тогда сильнее моего мужества, и я не мог решиться сказать! Нажравшись, падла отвалилась от вибрирующего стола к ящику с игрушками и невозмутимо начала или начал (как хотите) играть в свою машинку, иногда поглядывая на сцены убиения сородича Иванами Грозными. Слава богу, хоть сам в него ножи не втыкал… Каким-то чудодейственным образом семейный самосуд был перенесён на следующий день. И все уснули, кто, сладко храпя, а кто, нервно подергиваясь и постанывая. На следующий день я забыл про скатерть униженных и обиженных и занимался дальнейшим развитием земной цивилизации, пока вечером кто-то из родителей не решил хоть как-то исправить Мишину мерзкую выходку с расчленением семейного имущества. Вооружившись «Моментом» или «ПВА», что там было, не помню, родитель отогнул треугольник и неосознанно вытянул лицо и голову по вертикали, увидев надпись! Да еще и столь странную!

«ДИМА»! Несмотря на красоту букв и, само собственно, замечательное имя, в голове «клеителя» взрывались эмоции: как может старший брат быть таким подлецом!? Мало того, что он испортил жизнь семьи, так он ещё и столь нагло клевещет на невинного младенца! Однако, прежде чем идти за топором, внимание убийцы привлекло жужуканье моей машины, которая, обладая недюжинными способностями, прыгала с пола на диван и обратно. У машины были супер способности, я все это изобрел задолго до Бетмена! Чисто для проформы и для очистки совести перед убийством, просто проходя мимо, мне был брошен риторический вопрос: «Сынок, ты же не писал ничего в разрезе скатерти?! Там внутри разреза?! Ну там на новой скатерти?!…»

Машина упала на дубовый паркет и неуклюже повернулась к верху беззащитным брюхом. Кровь пропихнулась сквозь все вены и артерии к голове. Я молчал… Напротив меня остановились две огромные взрослые ноги! Каждая пыльная тапка приоткрыла на меня свои рваные рты и противными войлочными зубами начала проявлять беспокойство и недоумение по поводу гробовой тишины. Молчание, исходящее из меня, постепенно окутывало нашу вселенную.

Если сейчас вы читаете эти строки, это означает, что некоторые честные люди выживают в этом сложном и жестоком мире. Более того, я писал этот текст не карандашом зажатым зубными протезами, а как все люди, в смартфон, т.е. мне даже не отрезали руки! И ради справедливости надо сказать, что меня даже не наказали тогда! Со мной вели какие-то беседы!

Интересный факт: если где-то кто-то когда-то режет, например, хлеб не на разделочной досочке, а на столе или на скатерти, то именно в этот момент в мире и устанавливается новый рекорд по прыжкам или силе звуков, издаваемых голосовыми связками! Мной!

Игра

Возвращаясь из школы в третьем классе, как всегда витая в своих мыслях и фантазиях, стараясь миновать лужи ботинками, наверняка безуспешно, как это и бывает с детьми, я был привлечен торчащей из лужи бумажкой необычного цвета. Мозг вернулся на свое место и начал активно работать, сближение с бумажкой возбуждало меня все сильнее. Все сомнений нет! Это деньги. Я схватил Ленина как можно аккуратнее, ведь уже понимал, что мокрый он может и отбросить хвост. А это повредит счастью. Мой большой палец держал его за лобные кости, а остальные бережно теребили все его остальные места. Правда, если я правильно помню, у того моего Ленина кроме башки и нулей вроде никаких других органов и не было. Это был не рубль… не 5… не 10… Это был четвертак! Эйфория! Счастье накрыло меня вместе с волнением, пульс колотил мое тельце. Я знал, что зарплаты у взрослых 120 рублей! Мои накопления, а у меня с детского сада начались накопления, были в районе двух рублей. Вообщем, для меня это была недосягаемая сумма. Луж и весны больше не стало. В светящемся нимбе я летел домой, иногда приостанавливая бег, чтоб достать руку из кармана, разжать и ещё раз взглянуть на причёску Ильича. Какой же он был тогда красивый!

Я не понаслышке теперь любил его, как и все остальные дети страны. Стало как-то очевидно понятно, что когда ты отдаёшь Ильича за мороженное, то он причастен к части удовольствия. Я не понимаю почему современные президенты не используют деньги для своей популяризации? Почему нельзя для доллара поменять бумагу на какую-нибудь ворсистую, волосатенькую и покрасить в рыжий цвет, а вместо Франклина поместить Дональда, нашего с вами, так сказать, укладывающего кирпичи в стену с Мексикой. Я уж не говорю про рубль, тут сюжетов вообще куча! Обнаженный В.В., на коне, вместо кресла, в шлеме, летит внутри истребителя, на соседних креслах, пилотами сидят стерхи и дети задравшие над животиком футболки для поцелуев. Под самолётом Крым и Сочи, связанные огромным мостом. В одной руке вождя коктейль для оппозиционеров, в другой естественно клюшка для битья Амери- косов. Бабушки с цветами и иконами, тоже в истребителе, молятся на коленях за следующее продление пенсионного возраста! Но, вернёмся от повышения любви к президентам, к счастливому и теперь богатому ребёнку.

Постукивая головой по двери и нервно крутя не открывающиеся замки, я, наконец, проник домой. «Я дома! – ору, – Кто здесь?!» В ответ тишина. И вот: во второй комнате брат! Господи! Хоть кто-то, с кем можно было поделиться! «Теперь у меня 27 рублей 22 копейки» – звучали неудержимо вопли то тут, то там по всему дому. «Мопед «Рига» с мотором «Д6» стоит 120 рублей, я коплю теперь на него. Осталось немного!» – орал я.

Через какое-то время мы сидели и играли с Мишей в карты, в буру… Он предложил меня научить, и я согласился. Чего нет? Маль чик я был, видимо, очень толковый, так как по большей части тут же начал его обыгрывать, хотя мне было всего девять, а ему восемнадцать, и он-то в буру давно играл. Периодически я бежал во вторую комнату и проверял в шифоньере с игрушками свои деньги под громкие вопли Миши, что это ему надоело, и он сейчас прекратит играть! В итоге, когда я выиграл у него ещё рубль и разум был уже окончательно помутнен, я предложил закончить, но тогда брат мой стал говорить, что у него должен быть шанс отыграться. И так было несколько раз! В какой-то момент я почувствовал что-то неладное. Я начал анонсировать сообщения о необходимости посещения туалета. Тихонько заглянув в соседнюю комнату и забрав сбережения, я пошёл в туалет и закрылся там. Миша ждал… ждал… потом стал общаться со мной через дверь. Когда он понял, что я эмигрировал туда до возвращения с работы родителей, стал ломать дверь. Когда она начала ходить ходуном, я вынужден был выйти. Игра стала в тягость, я начал проигрывать. Ужасное чувство разочарования разрывало голову. Миша вел меня технично. Одну из трех или четырех партий он проигрывал, громко оглашая окружающее пространство криками сожаления. Остальные партии забирал. Я проиграл Мише все! Я не мог поверить, что от 28 рублей не осталось НИЧЕГО. Возможно, это было одним из самых сильных потрясений в моей жизни. Потом уж классу к девятому-то я скопил еще рублей 15, и Миша как-то занял их у меня на неделю или две. Мне, естественно, было приятно одолжить и сделать что-то полезное, но он так никогда их и не отдал. Я не верил, что это может быть. И каждый раз выслушивал новые сроки…

Жевачка

Настоящим счастьем для детей Совка была жвачка! А может и жевачка. Это был дефицит из дефицитов! В тысячу раз ценнее и нужнее какой-нибудь, к примеру, черной икры. В семьях с достатком чуть выше среднего примерно раз в год появлялась, проникнув через железный занавес, маленькая жевательная сигарета, или она могла быть по национальности пластиком или заветным кубиком! Вкус был сумасшедший! В то время собирали жвачки годами.

Я ходил к ребятам специально в гости, в нашем дворе. Это были два брата, и они выносили маленькую коробочку с несколькими разными жвачками, которую копили несколько лет. В плане у них было съесть в новый год по сигаретке (были югославские, что ли, такие жвачки)! Как же это было круто и завидно… Мы просиживали, подолгу рассматривая сокровища и нюхая их! Само событие распечатывания и жевания было важнее любого дня рождения! Так как жвачки было не достать, то жевали неделями! На ночь или во время еды надо было куда-то выложить драгоценность! Дома или за столом – понятно куда, а вот на улице, если судьба одарила тебя конфетой или мороженным, то начинались вариации. Я, например, был кем-то научен не просто таскать в грязной руке, а лепить за ухо! Периодически это, конечно, приводило к сегментарной депиляции и жеванию собственных волос, но что не сделаешь, чтоб на манер Челентано почавкать в лицо какому-нибудь несчастному пионеру, рассказывая одновременно, как как-то раз тебя прокатили на даче на форде знакомые отца, которые ездят в загранку!

Еще, например, жевали смолу. Этот процесс, несмотря на ужасные вкусовые мучения и античистоты, был сравним, наверное, с курением детьми сигарет для приравнивания себя к свободным и все имеющим людям. Ее мы обычно добывали на стройках, обдирая с кровельных материалов и фундаментов.

В обычный, ничего не предвещающий день мама достала жвачку фруктовую и кофейную. Два пластика. Кто-то из сотрудников привез из заграничной командировки. Мама спросила нас с братом: «Кто какую хочет?». И вдруг Миша стал, заламывая руки, кричать, что его всегда обижают и все отдают мне. И в этот раз мне отдадут кофейную, а ему плохую фруктовую! Он ныл и кричал об антисемитизме и всех других возможных и невыносимых притеснениях в семье, которые с утра до вечера ему приходится выносить. Умолял сдать его в детский дом, так как даже это лучше, чем смотреть на то, как меня маленького любят, а его – нет! Мама начала ругаться, пытаясь унять его и объясняя, что младшим надо уступать и в детдоме, и даже в лепро зории, но все было тщетно, он просто визжал! Мне было уже колоссально неудобно брать кофейную, но… и жевать «фруктовое говно» я тоже не мог. Итак, в полнейшей тишине, отворачивая от брата глаза, я очень тихо произнёс «кофейную»… Миша притих и быстро взял фруктовую. Я после пережитого потрясения медленно рассматривал доставшееся мне сокровище. В этот момент как-то странно было, что униженный и оскорбленный брат, довольно чавкая на весь дом, уже скакал по диванам…

Трепеща от важности момента, я поднес к дрожащим ноздрям понюхать тот запах, который потом ещё год будет исходить от фантика, и который можно будет нюхать с друзьями, мечтая о чудесах зарубежных и диковинных.

Странный, ни с чем несравнимый запах непонятно чего прямо как-то неприятно ударил в мозг. Я стал подрагивающими руками разворачивать пластик и, наконец, засунул его в рот! Это было отвратительнейшее и удивительнейшее, тошнотворное дерьмо! Так я впервые узнал вкус лакрицы! Меня реально тошнило. Лицо было похоже на узел, сведенный судорогами. Какой дебил мог это купить для моей матери в заграничной командировке!? Миша уже ржал во весь голос и противно надувал пузыри размером с голову! «Ты сам, ты сам её выбрал. Хотел, чтоб мне плохую?! Будешь знать, как надо мной издеваться!» – вопил он, глядя на мои слезы.