Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Я только малость объясню в стихе… Сборник лауреатов фестиваля им. В. С. Высоцкого 2020–2021 гг.
Шрифт:

При абсолютной простоте и понятности словесных образов поэзия Высоцкого построена на глобальных художественных обобщениях. Она органично произрастает из традиций русского и мирового искусства. Но никогда поэт рабски не воспроизводит ту или иную традицию. Встраиваясь в нее, он всякий раз отыскивает новый угол зрения, неизвестный кому-либо до момента создания стихотворения.

Не так давно по центральному телевидению две куклы талантливо разыграли сценку из произведения Высоцкого «Диалог у телевизора». Наблюдая за ней, видимо, многие зрители отдали должное мастерству, с которым одна фраза цепляется за другую, создавая впечатление полной непринужденности разговора

между Ваней и Зиной. Однако такая непринужденность меньше всего связана с копированием простой житейской ситуации. Она целиком вытекает из внутренней природы диалога, названного по имени древнегреческого философа сократическим. Его особенность, описанная в свое время Гегелем, заключается в том, что внимание сосредоточивается не столько на конечном результате, сколько на процессе развертывания.

Сократический диалог в этом стихотворении опрокинут в речевую стихию обыденного сознания. Сюжет взращивается из реплик, а те, в свою очередь, располагаются на двух противоположных полюсах – циркового искусства и жизни. Так, на одном полюсе – клоуны, карлики, попугайчики, акробатики и гимнасточка, на другом – реальные признаки быта: алкаши, шурин, пьянь, магазин, пятая швейная фабрика, скучные образины и т. д. Даже в своих нарядах они различаются меж собою («В джерси одеты – не в шевьёт. На нашей пятой швейной фабрике такое вряд ли кто пошьет»).

Быт – безобразен, искусство – прекрасно. Вот почему телевизор – это окно в мир, созданный по иным законам, мир придуманный, иллюзорный, цирковой. Он необходим не только чтобы оттенить безобразие реального мира, но и как утопия, знак веры в некоторое идеальное бытие. По ходу сюжета оба мира сталкиваются: воображение уносит героев на цирковую арену («А это кто в короткой маечке? Я, Вань, такую же хочу»), но со следующей репликой все возвращается на круги своя:

К тому же эту майку, Зин,Тебе напяль – позор один.Тебе ж шитья пойдет аршин –Где деньги, Зин?

В процессе дискуссии постоянно меняются точки зрения наших персонажей. Вначале Зина выступает как защитница приоритета искусства над жизнью («А у тебя, ей-богу, Вань, ну все друзья такая рвань»), а Ваня как объяснитель жизни без обращения к искусству («Мои друзья хоть не в болонии, зато не тащат из семьи»). Затем происходит рокировка и герои меняются тактикой. Своеобразное и мастерское замыкание сюжета происходит в последней строфе:

А чем ругаться, лучше, Вань,Поедем в отпуск в Ереван.

Ереван – опорная точка, стягивающая все «цирковые» значения и значения обыденного мира. Ереван вполне реален. Это вам не чеховское «В Москву! В Москву!» – грустное и смешное. Но Ереван по-чеховски бессмыслен. Смысл снимается изначальной бездуховностью и бессмысленностью существования героев. Комедия и трагедия оказываются рядом.

Наряду с житейскими сценками, широко представленными в творчестве поэта, в его стихотворениях встречаются далеко не тривиальные ситуации, где решение требует личного нравственного выбора. В основу стихотворения «Тот, который не стрелял» положено резко заявленное поэтом расхождение с устойчивым представлением, согласно которому величие воинского долга заключается в выполнении любого приказа, сколь жестоким и бессмысленным он бы ни казался рядовому исполнителю.

Это средневековое представление о человеке-рабе,

колесике и винтике государственного механизма не просто отвергается поэтом, но вырастает в драматическое повествование об одном из самых сложных этапов отечественной истории. В балладе Высоцкого сталкиваются две судьбы: того, которого расстреливали, от его имени ведется рассказ, и того, который не стрелял.

Высоцкий сохраняет основные мотивы, присущие балладе, например, мотив судьбы, т. е. независимости обстоятельств, против воли героя обрушивающихся на его голову, или мотив чуда – невероятного происшествия, направляющего действие по новому руслу.

Если в «Диалоге у телевизора» комическое изображение порождает в финале не самые веселые чувства, то здесь, напротив, изначальный трагизм ситуации осмысляется рассказчиком в нарочито ироническом тоне:

Я раны, как собака,Лизал, а не лечил.В госпиталях, однако,В большом почете был.Ходил в меня влюбленныйВесь слабый женский пол:«Эй ты, недостреленный,Давай-ка на укол».

Этот тон подчеркивает изначальный оптимизм художественного мира героев Высоцкого, которые никогда бы не вписались в тяжеловесные киноэпопеи со строгой выверенностью великих дел генералов, адмиралов и верховного командования.

Но в стихотворении есть и другой герой – тот, который не стрелял. На первый взгляд, странно, что у самого нравственного человека нет имени и мы, по сути, ничего не узнаем о нем, кроме того, что в критический момент он совершил в высшей степени порядочный поступок – не выстрелил в невиновного. Однако ничего странного здесь нет. Искусство всегда парадоксально. Оно фиксирует не нравственные нормы, но отклонения от них. Вот почему Высоцкий называет странного типа Суетина и не дает имени главному герою. Убийцы всегда безлики, но каждого мы должны запомнить по имени, чтобы каждому воздать должное.

Следуя традиционной классификации героев на отрицательных и положительных, у Высоцкого можно найти и тех и других. Отрицательные герои его разнолики и друг на друга непохожи. Зато положительный герой, в сущности, один – свободная человеческая личность. Хорошо известно, что обыденное мышление рассматривает свободу как синоним блага, а чаще всего пользы. Но это не одно и то же. Свобода – самая большая ценность, несопоставимая с земными и даже райскими благами. Об этом поэт рассуждает в своем стихотворении «Райские яблоки».

Стихотворение, известное в нескольких вариантах, рассказывает о путешествии в рай. Такие путешествия достаточно традиционны и в средневековой литературе, и в романах новейшего времени. Нетрадиционным является отвержение благ, купленных ценой потери свободы. Рай в стихотворении Высоцкого оказывается зоной, возможно и вполне комфортной для обитания, но лишенной свободного духовного начала. Как сказано в одном из вариантов:

Мы с конями глядим.Вот уж истинно зона всем зонам.Хлебный дух из ворот –так надежней, чем руки вязать.Я пока невредим,но и я нахлебался озоном,лепоты полон рот, и ругательстватрудно сказать.
123
Поделиться:
Популярные книги

Игра на чужом поле

Иванов Дмитрий
14. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.50
рейтинг книги
Игра на чужом поле

Сыночек в награду. Подари мне любовь

Лесневская Вероника
1. Суровые отцы
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Сыночек в награду. Подари мне любовь

Невеста клана

Шах Ольга
Фантастика:
попаданцы
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Невеста клана

70 Рублей - 2. Здравствуй S-T-I-K-S

Кожевников Павел
Вселенная S-T-I-K-S
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
5.00
рейтинг книги
70 Рублей - 2. Здравствуй S-T-I-K-S

Измена

Рей Полина
Любовные романы:
современные любовные романы
5.38
рейтинг книги
Измена

Сирота

Ланцов Михаил Алексеевич
1. Помещик
Фантастика:
альтернативная история
5.71
рейтинг книги
Сирота

Эволюционер из трущоб. Том 2

Панарин Антон
2. Эволюционер из трущоб
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Эволюционер из трущоб. Том 2

Законы рода

Flow Ascold
1. Граф Берестьев
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Законы рода

Штуцер и тесак

Дроздов Анатолий Федорович
1. Штуцер и тесак
Фантастика:
боевая фантастика
альтернативная история
8.78
рейтинг книги
Штуцер и тесак

Идеальный мир для Социопата

Сапфир Олег
1. Социопат
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
постапокалипсис
6.17
рейтинг книги
Идеальный мир для Социопата

Сумеречный Стрелок 5

Карелин Сергей Витальевич
5. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 5

Мое ускорение

Иванов Дмитрий
5. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.33
рейтинг книги
Мое ускорение

Метаморфозы Катрин

Ром Полина
Фантастика:
фэнтези
8.26
рейтинг книги
Метаморфозы Катрин

Спасите меня, Кацураги-сан! Том 2

Аржанов Алексей
2. Токийский лекарь
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
дорама
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Спасите меня, Кацураги-сан! Том 2