Я твоя черная птица
Шрифт:
— Ты еще не вышла замуж? — спросил он, наливая нашей красавице вина.
— Я? — она рассмеялась, — зачем?
— Не вечно же ты будешь Весной, придет и осень.
— А ты посмотри на Весту! И замужем не была, и до сих пор не состарилась, и два барона у нее под каблуком!
— Наша Веста — это наша Веста, — многозначительно заявил Конрад.
Мы все подняли наши кубки и выпили.
"Почему эти девочки мне завидуют?" — удивлялась я про себя, — "сначала Корнелия, теперь Арчибелла! Чего им не хватает, таким
— Полюби мужчину, — сказала я, — хватит заниматься всякой чепухой, — все твои наслаждения не стоят даже одного рукопожатия того, кого любишь.
— Ты меня извини, — Арчибелла наклонилась ко мне и почти легла своей роскошной грудью на стол, — но, по-моему, ты кроме рукопожатия ничего и не знаешь!
Я не стала ей отвечать, да и что можно было объяснить этой самоуверенной красавице в двух словах да еще при мужчинах?
— Иди, — сказала я, — потанцуй, Белла, а мы на тебя полюбуемся.
Она засмеялась, взяла под локоть графа Эглиа и повела его в середину зала. Скоро танцевать пошли почти все, мы тоже встали из-за стола, и тогда я отвела Леонарда в сторонку.
— Ты хорошо знаешь всех своих гостей? — спросила я.
— Ну, вот еще! — усмехнулся он, — вон их сколько!
— Где-то здесь двойник Конрада.
— Что?!
— Я сейчас была у мельника, и он сказал, что Конрад сегодня ночевал у него. Конрад не болен, он говорит правду.
Спьяну Леонард соображал туго, и я уже пожалела, что сказала ему это.
— Что же здесь нужно этому привидению?
— Этого я не знаю.
— Ты говорила, что он беседовал с Веторио?
— Да, только с ним.
— Тори! — крикнул Леонард на весь зал, — иди сюда!
Веторио подошел и уставился на нас с веселым любопытством, в руке у него была вилка, и он что-то еще дожевывал.
— О чем вы вчера беседовали с Конрадом? — мрачно спросил Леонард, но Веторио этой мрачности не почувствовал и беззаботно ответил, что не помнит.
— Он первый к тебе подошел?
— Кажется, да.
— О чем он спрашивал?
Веторио дожевал и улыбнулся.
— Как мое здоровье, как жена, как дети…
— Прекрати паясничать, — рявкнул Леонард, вцепился ему в кружевное жабо правой рукой и чуть не оторвал от пола, — отвечай, когда тебя спрашивают!
— Осторожней, господин барон, — Веторио еще не вырывался, но уже делал слабые попытки, — это неприлично, я все-таки король!
— Или ты сейчас же вспомнишь, о чем вы говорили, или я тебя придушу вот этой рукой!
Мне эта сцена ужасно не понравилась, и я сердито дернула Леонарда за рукав.
— Перестань!
Он разжал пальцы, но смотрел на Веторио по-прежнему разъяренно. Веторио прокашлялся и расправил свои кружева.
— Ну, так вот, ваша светлость, он спросил, что за шум в парке.
— Что еще?
— Больше ничего.
— Ты врешь, вы говорили долго!
— Разве?
— Не зли меня, Тори.
— Почему бы вам не спросить самого барона? Хотите, я его позову?
— Ты что, издеваешься надо мной?
Я поняла, что ничего хорошего из такого разговора не выйдет, и решила вмешаться. Я встала между ними.
— Веторио, уйди, — сказала я, отталкивая его одной рукой, а другой удерживая Леонарда, — уйди, мы сами разберемся.
Веторио послушался с большой охотой и отступил назад. Тут Леонард прорычал что-то, оттолкнул меня и вцепился ему в рукав.
— Отцепись от него! — разозлилась я и потащила Веторио в сторону.
Я совершенно не могла его видеть в роли покорного слуги. Королем он мне нравился гораздо больше. Я хотела как лучше, но всё испортила. Получилось, что мы растаскиваем бедного мальчишку в разные стороны. Он начал вырываться и случайно оцарапал Леонарду вилкой руку.
Не столько было крови, сколько шума. Леонард взвыл, не от боли, разумеется, а от возмущения. Кажется, он сразу забыл о двойнике и думал лишь о том, что его благородную белую кожу проткнул какой-то безродный приживалец.
Все, кто был рядом, сбежались посмотреть, что будет дальше, как будто это очередная комедия. Только мне так, увы, не казалось. Веторио, как-то странно улыбаясь, медленно отступал к столу, а Леонард молча шел на него, держа поцарапанную руку перед собой и словно удивляясь, что у него тоже есть кровь.
— Лео, прекрати, — попыталась я вмешаться, — он же не нарочно.
— А я знаю, — усмехнулся мой воспитанник.
Они понимали друг друга лучше, чем все остальные. Веторио остановился у стола, огляделся, никакого испуга у него на лице не было, все та же странная, какая-то снисходительная улыбка, как у артиста, который сейчас будет всех дурачить.
Он молча засучил рукав, согнул руку в локте, потом разбил об стол фужер и отколотым краем разрезал себе руку от локтя до запястья. Он делал это медленно и совершенно не морщась. Он смотрел на Леонарда, и кровь его заливала и камзол на нем, и скатерть на столе, и пол под его ногами.
Меня поразило, что все молчат. Все смотрят на это безумие с любопытством, как на ярмарочное представление, а Леонард — злорадно и с удовлетворением. Я поняла, что Веторио будет кромсать себя заживо, пока не прочтет в его взгляде полное прощение. Может, у них на пирах и были приняты такие дикие развлечения, но я этого видеть не могла.
— Хватит! — крикнула я, — прекратите немедленно! Лео, скажи же ему! Он же без руки останется!
— Он мне сегодня слишком надоел, — сказал Леонард зловеще, но потом увидел мое лицо и все-таки передумал, — ну ладно, хватит! Прекрати… дьявол!