Я твоя последняя игрушка
Шрифт:
Умрёт он быстро, но не сразу. Я успею ему сказать, зачем я его убила. Мне кажется, сказать будет правильно…
– Иди, – говорит Багров, кивая мне на дверь. – Для второго раза этой ночью, боюсь, ты уже не годишься. И оденься нормально, ноги оботри…
Он рассматривал меня голую при своих людях. А теперь не хочет, чтобы кто-то видел меня полуобнаженной. Чтобы кто-то видел кровь на моих бёдрах. Значит ли это, что он уже считает меня своей? Что позовёт следующей ночью, и следующей… Пока не расслабится настолько, что уснёт рядом со мной.
Я вхожу в его личную ванную. Она роскошна и одновременно
Он не прощается. Я возвращаюсь к себе в сопровождении того же мужчины, и каждый мой шаг отдаётся болью в промежности. Закрываю дверь, к сожалению, она не запирается. Не знаю, есть ли здесь камеры. Мне остро нужно побыть одной. Захожу в огромный гардероб, забиваюсь в одну из ниш, прячусь за рядами дорогих платьев. И реву. В первый раз за столько лет я по настоящему плачу, хотя думала, что давно разучилась это делать. Сдергиваю одно из платьев, вытираю слезы элитным, скользким шелком, сморкаюсь в него. И плачу, горько, словно навзрыд.
Я знаю, чего сейчас хочу. Выйти из дома, возможно, меня даже держать не будут, но я не хочу, чтобы за мной проследили. Поймать попутку, доехать до центра города. Остановить машину подальше и идти до цели пешком.
Ключ я прячу тут же. Не знаю почему, но этот дом так и не продали. Непонятно кому он теперь достался, кому принадлежит. Возможно, никто не хочет жить в доме, в которой убили целую семью, обслугу, даже собаку, хотя та если только зализать могла до смерти. Замок новый хозяин так и не поменял, и ключи выданные мне папой, подходят.
Я бы надвинула капюшон на самое лицо и шагнула в темноту дома, в котором когда-то царило счастье. Я никогда не включаю света, не знаю, работает ли он.
Но телефон работает. Иногда, когда я сижу и слушаю тишину, изредка перемежающуюся ночными шорохами, телефон звонит. И я слышу мужской голос, я жду его звонков, он, этот человек, моя единственная ниточка.
– Девочка, – укоризненно говорит он. – Ты снова вернулась?
Но сейчас я не там. Сейчас я просто плачу в шкафу.
Глава 8. Багров
Мерно гудел огромный комплекс завода. Я любил сюда приезжать. Руководить лично, а не через специально обученных людей. Здесь я чувствовал общность с делом, которое я делаю, с людьми, которые на меня работают.
Но сейчас…я коснулся металлического бока огромной трубы, что уходила вглубь комплекса извиваясь под углом в девяносто градусов. В ней текла кровь земли. Большие деньги. Многие жизни. Обычно это завораживало. Но…
Но сейчас я думал о ней и это порядком бесило. Вспоминал о том, как запрокинута её голова во время секса, как через белую кожу просвечивают дорожки вен. Вкус её слез – от него саднило на языке, в горле, но я не мог остановиться. Все её слезы достались мне. Вспоминал, как подсыхала бурой коркой на моей коже её кровь. Первая моя девственница – я никогда не гнался за чужой невинностью,
Торопливым шагом прошёл вдоль трубы до стоянки, на одном из припаркованных элетрокаров доехал до административного здания. За ним, в стороне, в оазисе сосен, которые сохранили по прихоти Старовойтова, дом, в котором мы ночевали, приезжая.
Всё оформлено по высшему классу, уютные комнаты, за чистотой которых следит клининговая компания, из ближайшего ресторана к моему приезду всегда поставлялась свежая еда. Не только еда. В небольшом городке наш завод являлся основным местом трудоустройства, ко мне здесь буквально относились как к царю. Пожелал бы девственниц на завтрак – поставили бы. Но девственница, блять, у меня уже одна есть. Бывшая.
– Как там моя гостья? – спросил я у Макара.
Знал, что он точно в курсе, несмотря на то, что здесь, рядом со мной. Он всегда был в курсе всего, за это я ему платил.
– Больше не ревёт, – спокойно ответил он, но я распознал в его голосе отголоски иронии. – Ела так себе. Изволила погулять по саду.
Ему не нравилась эта девушка. Слишком странная. Да что там, она мне самому не нравилась, но и просто вычеркнуть её не получалось. Я любил ребусы.
Я кивнул, принимая его ответ. Сбросил пальто, здесь гораздо севернее и бывает прохладно даже летом. Прошёл в комнату и поморщился – на постели сидела девушка. Я не помнил, как её зовут, но точно знал – привозили уже её мне. Сексуальная брюнетка с большой грудью. Наверняка здоровая и со всех сторон проверенная. Никаких загадок.
При виде меня поднялась с постели, шагнула навстречу, повела плечом, позволяя тонкой бретельке соскользнуть, обнажив грудь до самой ореолы соска.
– Увези её, – бросил Макару проходя мимо. Девушка замерла, не зная, как реагировать, я снова поморщился и вдруг решил. – Привези сюда…Аллу.
Спонтанное решение, хотя я подсознательно все время об этом думал. Мне по карману все мои прихоти, а хочу я сейчас её, так чего разменивать? Из нашего города на самолёте компании два часа лета максимум.
– Сегодня? – переспросил Макар.
– Сейчас.
Уже через два с половиной часа в темнеющем лиловом небе показалась точка вертолёта. Я курил, вчитываясь в сводки цифр, но все же поглядывал на горизонт, ожидая его появления. Вышел навстречу.
Ветер был холодным и порывистым, её бледные щеки разрумянились, это ей очень шло. Светлые кудрявые волосы растрепались. На лице ни грамма косметики. Она увидела меня и молча пошла ко мне. Так же молча мы шли по мощеной камнем дорожке. Алла с интересом оглядывалась вокруг, и интерес её понятен – громадина нефтеперерабатывающего комплекса человека непосвященного шокировала.
– Здесь… Грандиозно, – наконец сказала она.
Сошла с дорожки, и по колено в высокой колкой траве дошла до труб. Они огромные – в два метра диаметром некоторые. Коснулась, как я совсем недавно холодного металла. А затем…побежала к лестнице для технических работ, что позволяла на трубу залезть. Вскарабкалась. Я, спокойно куривший в ожидании, отбросил сигарету и пошёл к ней.
– Слазь, – приказал я. – Я конечно, царь и бог, но сейчас выйдет начальник смены и надает тебе по заднице за нарушение правил безопасности.