Я, ты, он, она и другие извращенцы. Об инстинктах, которых мы стыдимся
Шрифт:
В Европе законодательство также менялось. В эпоху Просвещения во Франции и за ее пределами приобрели популярность идеи Жан-Жака Руссо. Его взгляд на ребенка как на “чистый лист” сохранился вплоть до наполеоновских времен, придя на смену отношению к детям как к маленьким взрослым. Под влиянием Руссо люди стали воспринимать ребенка как чистое создание, подверженное отрицательному либо положительному влиянию. Руссо заложил основы возрастной психологии, и в его время начали разделять детей по возрасту в ходе обучения. Теперь считалось, что психика детей и подростков качественно отличается от психики взрослых и что она поочередно проходит этапы эмоционального и когнитивного развития. (То есть развитие заключается не просто в накапливании фактов, а в том, что сам способ обработки информации и восприятия мира со временем претерпевает изменения.) Тем не менее сексуальное развитие детей и их готовность к сексуальным связям даже на пике этого радикального Просвещения рассматривалось как отдельная тема. В этот период “возраст согласия” во Франции составлял лишь одиннадцать лет и был повышен до тринадцати только в 1863 году.
К концу XIX века
В 20-х годах XX века в Чили “возраст согласия” составлял двадцать лет, сейчас – шестнадцать. Сто лет назад в Италии “возрастом согласия” были шестнадцать лет, сейчас – четырнадцать. Если проанализировать современные данные, складывается впечатление, что перед нами таблица случайных чисел от 13 до 21 (а это широкий диапазон): тринадцать – в Аргентине, восемнадцать – в Турции, шестнадцать – в Канаде, двенадцать – в Мексике, двадцать – в Тунисе, шестнадцать – в Западной Австралии, пятнадцать – в Швеции, и так далее. Историк Стивен Робертсон отметил, что “сейчас, более восьми столетий спустя после появления первого писаного закона о ‘возрасте согласия’, единственной константой остается отсутствие логики”. Это напоминает сравнение двух противоречащих друг другу религий. Из наблюдения Робертсона можно сделать два вывода: либо в некоторых обществах установлен единственно верный “возраст согласия”, а все остальные заблуждаются, либо каждое общество определяет “возраст согласия”, исходя из собственных представлений о человеческой сексуальности и взглядов на психическое развитие. Объективный анализ противоречащих друг другу религий заставит нас признать, что нет доказательств в пользу первой версии. И, значит, мы имеем дело со второй.
В контексте нашего несколько провокационного обсуждения важно помнить о различии моральной логики, когда мы рассматриваем поступок как нечто гораздо более вредоносное, нежели мысль. Даже когда речь об “истинных педофилах” (тех, кто испытывает влечение к детям, а не подросткам), мысли, сколько неприятными они бы нам ни казались, не могут насиловать, растлевать, избивать. Не покидая сознания, такие желания не причиняют вреда детям: вред возникает лишь тогда, когда мысли воплощаются в поступки. Но есть еще один важный критерий парафилии, указанный в пятом пересмотре “Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам”: дистресс (см. главу 4). Так что вне зависимости от того, причиняет ли парафилия вред окружающим, она может вредить самому несчастному парафилу. Голоса, которые слышит шизофреник, могут вызывать у него дистресс вне зависимости от того, отвечает ли он вслух на эти галлюцинации. Если целый день некто провоцирует тебя или говорит гадости, жить очень непросто. Точно так же жизнь с парафилией может быть сущим адом, даже если она крепко заперта в черепной коробке. Парафилия – это видение мира через своеобразную сексуальную призму, и эту призму невозможно исправить или разбить, по крайней мере, не прибегая к лоботомии. Девиантные желания парафила гораздо тяжелее поддаются лечению, чем голоса, изводящие шизофреника. (А уж если вы шизофреник с парафилией, я могу лишь надеяться, что есть Бог, который пощадит вашу измученную душу.)
Из предыдущей главы, в которой затрагивались вопросы половых различий в половом импринтинге и эротической гибкости, мы узнали, что если у мужчины сформировались определенные сексуальные пристрастия, то изменению они не подлежат. Так или иначе, парафилу придется смириться с тем, что его пристрастия “общественно неприемлемы”. Хороший психолог может помочь ему скорректировать поведение, избежать явно неверных решений и бороться с дурными привычками, либо уменьшить либидо при помощи медикаментов (например, препарата депо-провера). Но все же уникальный набор предпочтений человека настолько глубоко укоренен в сознании, что его не изменить, как нельзя изменить отпечатки пальцев. Пересуды о том, следует ли рассматривать парафилию как “сексуальную ориентацию” и признать ее таковой по политическим и социальным причинам, не имеют никакого отношения к делу. Нет никаких сомнений, что парафилии – это сексуальные ориентации. Мозг парафилов направляет их к нетипичным эротическим объектам (или поступкам), как мозг других людей направляет их к нормальным объектам.
Педофилы не единственные, кому суждена жизнь, полная тревог. У тех, чьи эротические объекты буквально умещаются на ладони, ноша не менее тяжела. Это формикофилы (от греч. “муравей”). Трудности, возникающие у них в связи с такой необычной парафилией, описал в 1987 году психиатр из Шри-Ланки Ратнин Девараджа. К нему на прием явился замкнутый молодой человек, который попросил помочь ему избавиться от “отвратительной привычки”. (Я думаю, мы с вами давно перешли черту, и вас уже ничто не может шокировать.) Этот молодой человек помещал маленьких существ вроде улиток, лягушек, муравьев и тараканов на свои эрогенные зоны (обычно гениталии, анус и соски) и занимался самоудовлетворением, глядя на шевелящиеся жвалы насекомых или, может быть, на влажный след слизняка, с трудом преодолевавшего пересеченную местность мошонки. Девараджа так описывает жизнь этого человека с потухшим взглядом, словно сошедшего со страниц сценария к фильму Тима Бертона (если бы тот занимался нишевой порнографией): “Он был
Из этой истории ясно, что у формикофила была нежелательная для него самого парафилия, которая портила ему жизнь. Субъективно она причиняла ему вред, потому что являлась причиной дистресса. Но обратите внимание, что формикофилия – не единственная причина дистресса. Если бы этот человек вырос в обществе, где формикофилы, например, почитались бы как воплощения божеств, то, скорее всего, его переживания были бы совсем иного свойства [64] . Иными словами, уровень дистресса парафила прямо зависит от того, насколько в данном обществе отклонение считается опасным, смешным или позорным. Некрофилов, принимая во внимание объект их страсти, будут скорее демонизировать, а трансвеститы чаще становятся объектами насмешек (особенно в английских плохих скетчах). Стыдят (и боятся) сильнее всего педофилов. Когда человек всю жизнь вынужден защищать, обосновывать или скрывать парафилию, от которой и сам рад избавиться, в обществе, которое не только не понимает ее, но и не стремится к ее пониманию, то очевидно, что такая ситуация – рассадник дистресса. Эти люди всю жизнь сидят в комнате ужасов, где, забившись в угол, нервно грызут ногти.
64
Трудно отделить причину от следствия. Вспомните, в главе 3 шла речь о личностном дистрессе, связанном с эгодистонической гомосексуальностью и гиперсексуальностью. Обусловлен ли дистресс сексуальностью человека? Или к нему ведет жизнь в обществе, отвергающем даже безвредные проявления сексуального разнообразия? Формикофилия не может причинить вред никому, кроме, возможно, подвернувшихся под руку букашек. Когда общество отвергает личность, личность отвергает себя.
Гомосексуальность уже не считается парафилией, но я – гей, который первые двадцать лет жизни пытался сойти за гетеросексуала – могу уверить вас, что попытки скрыть свою истинную природу очень изнурительны. Предлагаю вам эксперимент. Представьте, что вы стали участником программы защиты свидетелей и вам жизненно понадобился новый образ – гомосексуала. Вы должны в одиночку уехать туда, где вас никто не знает, и ради вашей собственной безопасности, а также тех, кто вам дорог, убедить всех, что вы гей. Только не переусердствуйте: это вас выдаст. Придерживайтесь стереотипов, но не слишком, и не расслабляйтесь ни на минуту, потому что некоторые могут попытаться вывести вас на чистую воду, изображая, что “понимают” вас. Определить, не притворяются ли они, трудно, и поэтому лучше перестраховаться и исходить из того, что это ловушка. Следите за своими словами, взглядом, за тем, чем вы занимаетесь в свободное время, с кем вас видят, но будьте бдительны: насколько близко бы вы ни сошлись с кем-либо в этой вашей новой жизни, ни одна душа не должна узнать, что вы гетеросексуал. От этого зависит ваша жизнь и все, что вам дорого. Что бы вы ни делали, не будьте собой.
Если вы сможете прожить в таких непростых условиях двадцать, сорок, шестьдесят или восемьдесят лет и не начать испытывать дистресс, то в вас есть что-то нечеловеческое. А ведь многие именно так живут всю жизнь [65] . Однако полно девиантов, которые не переживают из-за своей сексуальной ориентации. Большиство парафилий либо настолько редки (например, литофилия – влечение к камням), либо часты (фут-фетишизм и так далее), либо тривиальны (как катоптронофилия – потребность в сексе перед зеркалом), что для их носителей выглядеть “нормальными” не является вопросом жизни и смерти. Если они и поделятся своими предпочтениями с окружающими, им либо не поверят, либо сообщат, что “таких полно”, либо посочувствуют: “Вот это и есть твой большой секрет?”
65
Некоторое время назад социологи, проанализировав содержимое интернет-чатов, где общаются педофилы, отметили, что многие разговоры связаны именно с тем, как “не выделяться”. “Смотрите на мальчиков, которые находятся рядом со своими матерями, – посоветовал один из участников в ответ на вопрос, как не привлечь подозрений. – Если приятель заметит, что вы отвлеклись, просто сделайте какое-нибудь замечание о матери”. См.: Holt, Thomas J., Blevins, Kristie R., and Natasha Burkert Considering the Pedophile Subculture Online // Sexual Abuse: A Journal of Research and Treatment 22, no. 1 (2010): 18.
Тем не менее есть сексуальные ориентации, которые невозможно скрыть, и испытующие взгляды могут причинять человеку страдания, особенно если ему не хочется привлекать внимание. Некоторые носят свою девиантность напоказ, как в случае трансвеститов. Есть множество категорий людей, которые носят одежду противоположного пола, причем у каждой группы собственная мотивация. У некоторых она явно сексуальная, а у других не имеет отношения к эротике. Бывают и те, чья мотивация ученым до сих пор не вполне ясна, и вскоре мы увидим, почему эта неизвестность продолжает оставаться причиной серьезных конфликтов. Какими бы ни были причины, вызывающие потребность преобразиться в противоположный пол, эти люди не могут всю жизнь прятаться. За неимением скелета подходящей формы и хорошего хирурга их девиантность очевидна.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
