Я украду твой голос
Шрифт:
— Более трехсот. И у них около двадцати единиц огнестрельного оружия.
Композитор вертел в руках мегафон, словно оценивал его возможности.
— Я попробую.
— Когда? — расширив глаза, сдавленно выдохнул генерал.
— Мне бы какао. Сладкого, — попросил Марк. — И я готов.
Кто-то из армейских офицеров иронично хмыкнул: «Детский сад». Побагровевший генерал круто развернулся и рявкнул:
— Вы слышали? Какао!
— Да где же у нас… — начал было оправдываться полковник.
— Обеспечить!
После
Полная луна лениво приподнялась над горизонтом и, с вечно глупой, но любопытной физиономией, нависла над растревоженной колонией. Никто из зеков не спал. Вторую ночь все ждали штурма. В общий успех не верили. Но каждый в глубине души надеялся в суматохе зацепить за пестрый хвост свою личную птицу-удачу и скрыться из злополучного места.
Однако полчаса назад прошел обнадеживающий слух, что власть, наконец, дрогнула и прислала прокурора из Москвы. Он привез долгожданное постановление об амнистии. И уже твердили, ссылаясь на телефонный разговор самого Кумаря, что половину амнистируют сразу же, а остальным скостят сроки. После смерти Сталина и ареста всесильного Берии, такие новости уже никому не казались невероятными.
Композитор допил остатки сладкого чая, подбил повыше шерстяной шарф, запахнул плащ и откинул в угол ненужную шляпу. Оттопыренные уши на фоне короткой стрижки выглядели по-детски беспомощно. Марк встал и покинул палатку. В левой руке он держал толстую кожаную папку, а в правой мегафон. Осторожно втянув носом прохладный воздух, Марк в очередной раз объяснил взволнованному генералу:
— Я войду один. Солдатам приближаться незачем. Запускайте их минут через десять.
— Знак дадите?
— Не знаю, — честно ответил Марк.
Генерал сжал худые плечи тщедушного агента.
— Если получится… Если заложники не пострадают… Я тебе…
Марк высвободился из генеральских объятий, потянулся к холодной луне, стряхнул накопившуюся усталость и бодрым шагом направился к черной стене колонии строгого режима, за которой его поджидали озлобленные на весь свет нетерпеливые уголовники.
Композитору предстояло самое сложное в его жизни, смертельно опасное испытание.
Глава 26
За высокими воротами колонии его уже поджидали. В узком окошке поблескивал колкий взгляд.
— Прокурор? Из Москвы? — недоверчиво спросил хриплый голос.
— Он самый, дружок. Он самый. Ни сна ни отдыха от вас нет. Только и заседаем по комиссиям, дела пересматриваем. Ты знаешь, сколько таких бедолаг, как ты, по огромной стране разбросано?
— Не моя забота. Не я сажал.
— Те, кто сажал, уже сами сидят. А мне разгребать за ними.
— Молодой. Несолидный, — рассматривал гостя встречающий.
— Да, молодой! — уверенно подтвердил Марк. — Потому и нет за мной неправедных приговоров. Теперь мы только по закону работаем.
— Закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло.
— Открывай, грамотей, хватит зыриться! Меня из теплого московского кабинета выдернули, сюда направили. А я летать на самолете боюсь. До сих пор дрожь в коленках.
Внутри шушукались. «Вроде один, рядом никого, с важной папкой». «Приоткроешь — и сразу на засов». Лязгнула железная калитка. Сильная рука дернула Композитора за плечи и впихнула внутрь. Гибкие пальцы быстро обшарили одежду.
— Полегче, — возмутился Марк. — А то обижусь.
— В папке что?
— Бумаги на ваше освобождение.
— А эта штука для чего? — кривой палец ткнул в мегафон.
— Чтобы все слышали. Вы, небось, галдите, а у меня голос слабый. Болею.
— Иди, — Марка дружески подтолкнули в спину. — Ты, начальник, не шибко обижайся. Мне велели тебя проверить.
— Я в обиде на своих начальников, которые заслали меня в эту дыру.
У входа в здание администрации Марка встречал худой мужчина лет сорока с вытянутым лицом, прорезанным глубокими вертикальными морщинами. В отличие от остальных зеков, одет он был в гражданский костюм и добротные сапоги. Колючий взгляд из-под козырька модной кепки недоверчиво прощупал Марка.
— Заходи, прокурор. Посмотрим, с чем ты явился.
По голосу Марк узнал Кумаря, с которым разговаривал по телефону. Вор открыл дверь в темное здание. Композитор остановил его.
— Нет, Кумарь, время терять мы не будем. Я пришел не к тебе, а ко всем заключенным. Вот к ним и пойдем. У меня хорошие новости для многих. Зачем заставлять людей ждать. — Марк обернулся к встретившим его зекам. — Ведь так, ребята?
Те предусмотрительно промолчали, смущенно поглядывая на вора в законе.
— Откуда меня знаешь? — спросил тот.
— Смешной вопрос. Я знал, к кому иду.
— И не дрейфил?
— Я с хорошими новостями, — Марк весомо приподнял папку.
— Сначала я сам посмотрю бумаги, — заявил вор.
— Зачем? Я прочту для всех. Но могу сказать сразу, что твоей фамилии там нет. Твоя участь будет зависеть от того, как пройдет моя сегодняшняя встреча. По-моему, это справедливо, Кумарь. Как говорится, по понятиям.
Вор молчал, карман его пиджака оттягивал пистолет. Остальные переминались, готовые согласиться.
— Люди волнуются, Кумарь. — Марк неопределенно махнул папкой в сторону столовой, на плац перед которой, как он слышал, высыпали все зеки, в ожидании важных известий. — Если провожатых не будет, то я и один дойду.