Я умею прыгать через лужи (сборник)
Шрифт:
Элан, словно гид на экскурсии, объяснил мне:
— Это западня для ворон. Вороны попадают вот сюда, — он указал на воронкообразное отверстие наверху, — и не могут выбраться обратно. Тогда надо взять палку, просунуть руку вот сюда и убить ее. — Он просунул палку в дыру и ударил ворону. Птица бешено заметалась, открыла клюв и стала часто дышать.
— Не делай так. Это жестоко, — сказал я.
— Ворон надо убивать, — твердо заявил Элан.
— Но ты ее просто мучаешь, — сказал я. — Надо убивать сразу.
Он вытащил палку и с беспокойством посмотрел на птицу.
— Ворона — это ошибка природы, —
Не успел я придумать ответ на это замечание, как Элан повернулся ко мне и сказал:
— Что ты еще хочешь узнать о воронах?
— Пожалуй, больше ничего.
— Ну так ты больше никого не расспрашивай. Мы тебе все о воронах рассказали, ты можешь это записать, когда вернешься.
Мы отошли от западни и углубились в лес. Тут я остановился и взял на себя роль руководителя разведывательной партии.
— Станьте ближе! — скомандовал я.
Они собрались вокруг меня, и от тона, которым я это сказал, лица их сделались серьезными.
— У нас осталось мало воды, друзья, — сказал я им торжественным голосом. — Неизвестно, хватит ли у нас сил добраться до цивилизованного мира. Нам осталось идти миль сто, и только наш друг Джон может нас выручить.
Это заявление заметно смутило Реймонда, который, видимо, очень мало верил в способности Джона как проводника. Он быстро взглянул на свой компас, а потом назад, в сторону домов миссии, видневшихся сквозь деревья.
Это придало ему уверенности, и он заметно повеселел.
— Нам осталось сто миль, — возбужденно повторил он.
— Веди нас, Макдуф, — сказал я Джону.
— Его зовут Джон, — сказал Реймонд.
— Веди нас, Джон, — повторил я.
Джон пошел вперед; ступал он изящно, как ходят только дети туземцев.
Позади него, задрав головы, размахивая руками и высоко поднимая ноги, шагали Реймонд и Элан.
Джон был неутомим и увел бы нас в Центральный Квинсленд, не прикажи я остановиться и проверить направление по компасу.
Поблизости росло наклонившееся к земле дерево, как раз такое, по каким любят лазать ребятишки, и я приказал им взобраться на него и посмотреть, не видно ли вокруг «признаков жилья».
Дерево оказалось приютом злых зеленых муравьев; они облепили ноги мальчиков и с верхних веток падали им на голые спины.
Я стоял около наклонного ствола, и моя голова находилась как раз на уровне ног мальчиков, так что я видел, как после каждого муравьиного укуса на коже у них вскакивали волдыри.
Однако ребятишки не обращали на это внимания; они машинально смахивали муравьев свободной рукой и продолжали ползти дальше.
Но тут нас облепили москиты.
Они целой тучей прилетели с деревьев и обратили нас в бегство, преследуя вплоть до самых ворот миссии.
Здесь мы расстались, и здесь Джон внес свой единственный вклад в нашу дневную беседу.
— Это были следы курицы, — сказал он.
Осел
Осел был очень заурядным ослом, облезлого и рассеянного вида; понурившись и полузакрыв глаза, он стоял у входа в цирк-шапито, который раскинули на единственном клочке зеленого луга, сохранившемся вблизи большого города.
Город уже целый год не видал цирка, и по дорогам, ведущим к лугу, медленно двигались длинные вереницы
А совсем внизу, под этими недосягаемыми, поднятыми кверху физиономиями, там, где большие руки крепко сжимали маленькие ручки, были другие лица — взволнованные и перемазанные растаявшим мороженым, вытянутые вперед в стремлении хоть что-то разглядеть сквозь густой лес движущихся ног. Этот мир брюк и шелковых чулок заслонял от девочек и мальчиков — обладателей чумазых личиков — и цирковую палатку, и слонов, которые важной поступью прохаживались около размалеванных фургонов; ребятам приходилось ждать, пока сильные руки не подхватят их, чтобы поднять высоко над толпой. И тогда перед ними возникало чудо — осел, который стоял у входа в цирковой шатер.
Это был очень большой шатер. Расклеенные на грязных кирпичных стенах окраинных улиц и переулков пестрые афиши, которые в последние недели привлекали к себе внимание прохожих, объявляли, что это самый большой цирк-шапито в мире и что в нем помещается четыре тысячи человек. Осел, привязанный к колышку истертой веревкой, стоял прямо на пути толпы, устремлявшейся к скамьям, которые поднимались амфитеатром перед освещенной ареной. И каждый, купив билет, неминуемо проходил мимо него. По субботам цирк давал три представления; таким образом, в этот день мимо осла проходило двенадцать тысяч человек. Из них по меньшей мере три четверти похлопывали, гладили или трогали его; значит, в течение дня девять тысяч рук выбивали дробь на теле осла. Трудно было бы, пожалуй, высчитать, сколько таких шлепков выпадало на долю осла в течение недели.
Шлепки бывали разные. Иногда они были выражением превосходства, иногда — нерешительным жестом дружбы. Иногда они означали любовь к собственной особе. Иногда — любовь к ослам. Порой это был хвастливый шлепок папаши, желающего произвести впечатление на своего отпрыска, а порой — робкое поглаживание, преображенное детской фантазией в волшебное приключение.
Мама, которую неудержимо тянул за собой взбудораженный мальчик, терпеливо ждала, пока он нежно и несмело проводил рукой по ослиному загривку. Совсем маленькие ребята, сидевшие на плечах у своих сияющих гордостью отцов, наклонялись к ослу и вцеплялись в его спину своими пухлыми пальчиками, скребли ему голову, тянули за уши. Дети, пришедшие без родителей, которые остановили бы их, наспех совершали геройские подвиги: прислонялись к ослу или терли ему нос, озираясь вокруг в ожидании одобрения.
Иной раз добрые люди пытались впихнуть ослу в рот земляной орех или леденец, но это им не удавалось, потому что зубы его были крепко сжаты, и, почувствовав на губах чью-то руку, он резко встряхивал головой.
И каждые десять минут появлялся какой-нибудь Человек, Понимающий в Ослах.
— А, ослище, — ронял он с такой внушительной фамильярностью, что люди, собравшиеся было погладить осла, отдергивали руку и поворачивались к знатоку. Тогда Человек, Понимающий в Ослах, небрежно обвивал рукой шею животного и обращался к нему в выражениях, которые непоколебимо утверждали его авторитет в данном вопросе: