Я успею, ребята!
Шрифт:
— Эх ты, — говорит, — провода… Не лазил бы руками куда не надо — вот и не било бы… А я вот радиотехникой хотел заняться, да одному начинать неохота.
Я так обрадовался, даже остановился.
— Ты к отцу моему приходи, к нему все ходят. Он в этом деле знаешь как рубит! Про него даже в газете статья была. Правда, правда, «Левша у осциллографа» — вот как называлась. С фотографией.
Юра подумал, подумал.
— А что? Возьму и приду.
В этот раз мы к самой Юриной парадной подошли. Не так уж от моего дома далеко. Я ещё раз попробовать решил: ну откуда он про меня знает? Смеяться стал:
— Но это же элементарно, Ватсон!
И выскакивает тут из парадной Базылева.
— Ах, какая, — говорит, — встреча!
К Юре повернулась:
— Здравствуй, Юра.
И поскакала.
Ну Ленка, ну коза! Ясно теперь, кто про меня сведения доставляет. Сам ведь эту газету в школу таскал, показывал всем. Смотрите, мол, какой у меня отец выдающийся! А Ленка-то даже почитать просила.
— Она? — спрашиваю. А Юра опять смеется:
— Вычислил ты меня, старик.
Потом руку, как прошлый раз, подает.
— До встречи, Витя, теперь в городе буду.
И в парадную вошел.
Видел бы Ваньчик, как Юра со мной попрощался, так бы он тут и сел.
У Ваньчика медная трубка оказалась — первый сорт. Он ее в школу притащил.
— Все, сегодня гнуть будем. Паяльной лампой нагреем — и гнуть.
Я говорю:
— У тебя как дома-то, лампу раскочегарить можно?
— Да ты чего? Мы же на балконе, никто и не скажет ничего.
После школы домой сбегал, поел и — к Ваньчику. Лампа ревет, Ваньчик кричит, с соседнего балкона советуют что-то. Не заметил, как Ваньчиков отец пришел. Он на нас смотрел, смотрел.
— Кто же так змеевики делает, артисты?
Тут мы его и увидели.
— В трубку песок насыпать надо, а то она у вас как миленькая сплющится.
Так и простоял с нами, пока получаться не стало. Ваньчик говорит:
— Видал? Ты не думай, что он просто автобус водит. Он что хочешь для машины сделать может. Он однажды из двух плохих радиаторов один нормальный спаял. Сам видел.
Я бы у Ваньчика остался чаю попить, только мне на завтра ещё геометрия оставалась. Я и пошел домой.
В прихожей говорю:
— Привет!
Папа из комнаты выскочил.
— Фу ты, — говорит, — напугал. Орешь как на пожаре.
А у меня в голове паяльная лампа гудит, я и не слышу.
Захожу в комнату — рядом с папой Юра сидит, а на столе какие-то блестящие книжки рассыпаны, штук десять, наверное. Юра на меня посмотрел, как будто виделись только что.
— Дмитрий Алексеевич, вы вот это ещё не смотрели.
Вытягивает одну блестящую книжку и папе дает.
Ну и ладно, думаю. Пошел геометрию делать. Только писать кончил — Юра входит. Прямо я от этой лампы оглох — шагов не слышал.
— Ну, что сердитый?
Сзади ко мне подошел и легонько в спину толкает.
— Мы с Дмитрием Алексеевичем просто перепугались, когда ты заорал.
— Да ну, — говорю, — эти лампы паяльные… А ты как? Это у тебя что за книжки были?
Он портфель открыл и достает одну. А это, оказывается, заграничная аппаратура, магнитофоны, что ли. Картинки яркие, блестящие. Я думал — Юра книжку мне оставит, ребятам показать.
— Что ты, Витя, это вернуть надо. У тебя книги посмотреть можно?
Я ему рукой махнул, чтобы брал, что хочет, а сам историю читаю: мне ещё устные оставались. Папа минут через двадцать вошел. Юра встал, какую-то книжку на место поставил.
— Да брось ты, Юра, вскакивать, — говорит папа и сам на чурбак садится. — Я, знаешь, думаю, не сложновато ли это для тебя. Сам ведь говоришь — начинающий, а это все аппаратура высококлассная.
— Что вы, я разберусь.
И опять свои блестящие книжки вытащил. Вытащил и молчит, как будто вспоминает что-то. Папа его толкнул легонько:
— Чего застыл?
Юра себя блестящей корочкой по ладони похлопал, помолчал ещё и говорит:
— Да есть ещё одно дело, прямо неудобно мне говорить.
Папа улыбнулся, говорит:
— Валяй, чего там.
— У меня знакомый один есть, в ателье работает, звукотехнику всякую ремонтирует. Он мастер классный. Если у кого аппаратура нормальная, его на дом зовут. Особенно если импорт. Ну а тут у него какой-то мертвый случай, никак разобраться не может. А уже обещал. Неудобно, понимаете?
— Эх ты, — говорит папа, — дипломат. Проспекты свои разложил, вопросы умные задает. Сразу бы дело говорил.
— Вы скажете: дипломат. Уж заодно просто. В курсе-то хочется быть. Что, где?
Я говорю:
— Когда…
Они засмеялись, а папа спрашивает:
— Проветриваться идете?
Юра в дверях обернулся:
— А к вам, Дмитрий Алексеевич, ещё зайти можно?
Папа говорит:
— Ради бога. Только предупреждай, архаровцу вот скажешь.
Мы на улице сперва молча шли. Полдороги уже прошли, наверное.
— Знаешь, Витя, у тебя отец… — Юра рукой покрутил. — Схемы эти читает, как семечки… Ты не знаешь, сколько он за ремонт берет?
— Какой, — говорю, — ремонт?
— Ну мало ли, у людей импорта много. Успевай поворачиваться.
Я смотрю на Юру и не пойму чего-то. А он засмеялся и опять рукой махнул.
Около Юриного дома мы назад повернули. Опять он меня проводил.
Папа спрашивает:
— Ты где с Юрой познакомился?
Я рассказал. Он говорит:
— Занятный парнишка.