Я - утопленник
Шрифт:
– Я купался. И замерз, – выдавил я. Если хочешь, чтобы поверили, говори как можно ближе к правде, не выдавая главного. Это настоящее искусство.
– Где ты купался? – изумилась Юлька. – Сейчас ведь вода холоднющая!
– Я знаю. На спор купался. В одежде. Парни говорят: не сможешь, а я смог! – Я улыбнулся как можно искренней, но чувствовал, что не доигрываю. Слишком было страшно. – Вот и простудился, наверное. Я сейчас врача вызову.
– Я с тобой посижу!
– Вот этого не надо. Я не маленький, чтобы со мной сидеть. Я же не умираю.
Я, наверное, уже…
Минут пять я препирался с Юлькой, чувствуя
Я с полчаса исследовал запястья, сонную и бедренную артерии, пытаясь нащупать чертов пульс – его не было. А затем заметил, что еще и не дышу. На зеркале – никаких следов влаги. Ну, вроде правильно, если сердце не бьется… Но стало еще страшней. Я задержал дыхание и сидел минут пятнадцать. Сознание не терялось, вообще никакого дискомфорта. Все, я полный мертвец. Но я живу! Что делать?
В отчаянии бросился к телефону:
– «Скорая помощь» слушает. Что у вас случилось?
– У меня нет пульса!
На той стороне ненадолго подвисли:
– Температура есть?
– Какая температура, у меня пульса нет!
– Успокойтесь, пожалуйста. У вас что-нибудь болит?
Я медленно повесил трубку. Что может болеть у мертвеца? Господи боже! Ёкалэмэнэ…
А может, я не мертвец? Какой мертвец, если хожу и говорю? Как там утверждал философ: «Я мыслю, следовательно – существую». Вот именно – существую. А как еще назвать жизнь без пульса и дыхания? Нет, нет, не так. Слишком мрачно. Ага, вот, вспомнил: «Жизнь есть способ существования белковых тел!» Это Ленин вроде бы сказал или Маркс, не помню уже, но формулировка занимательная, потому и запомнил. То есть, говоря о моем нынешнем состоянии, можно сказать, что это еще один способ существования белковых тел. Только еще неизвестный науке.
А может, я сошел с ума? Может, все-таки позвать врача и пусть он посмотрит, что со мной. С другой стороны, йоги индийские по гвоздям ходят, неделями не дышат, годами не едят – и никого это особо не удивляет. Чем я хуже?
Нет, все же мне нужна консультация специалиста. Я ведь с ума так сойду! Я еще раз позвонил «03» и сказал, что сильно простудился, что кашель и температура под сорок. Обещали приехать.
Ожидание смерти хуже самой смерти, считали древние. Ожидание нашей «Скорой»… Я нервно ходил из угла в угол, пытаясь занять себя хоть чем-то, но не мог. В голове стучало одно и то же: умер, умер! Я смотрелся в зеркало, стараясь отметить хоть какое-то отличие от себя вчерашнего, то есть трехдневного. Не нашел. Разве что кожа стала сухой и потемнела, словно от загара. Вдруг мне сильно захотелось пить. Я бросился на кухню и припал губами к живительной струе. Пил долго, ощущая, как по телу разбегается сладостная волна. Как хорошо! Обычная вода из-под крана буквально оживляла меня. И хоть сердце предательски молчало, тело наполнилось ощущением здоровья и силы. «А ведь мертвецы не пьют», – подумал я радостно, решил позвонить в «Скорую» и отменить вызов. Но не успел.
В дверь позвонили.
– Кто там?
– «Скорая помощь».
Я открыл дверь. Вошел доктор: мужчина средних лет, в синем халате, с саквояжем.
– Здравствуйте. Где больной?
– Здравствуйте. Я больной.
Доктор смерил меня взглядом, в котором явно прослеживалось недоверие.
– И что случилось?
– Пройдемте в комнату, – сказал я. В голове мелькнула дурацкая мысль, что, быть может, в присутствии доктора мое сердце перестанет выделываться? Как при визите к стоматологу иногда вдруг перестают болеть зубы.
Мы прошли в комнату. Я глубоко вздохнул и сел.
– Итак, на что жалуетесь? – Он тоже сел на стул, устремляя на меня взгляд человека, повидавшего все. Или почти все.
– Даже не знаю, с чего начать, – сказал я. Надо его как-то подготовить.
– Ну, ну, молодой человек, у меня времени мало. Говорите, что случилось?
Да черт с этой подготовкой! Побыл бы на моем месте!
– У меня пульса нет, доктор! Помогите, я не знаю, что со мной творится! Сначала я чуть не утонул, а потом пульса не стало!
Он недоверчиво усмехнулся.
– Дайте руку.
Я подал. Он взял запястье, подержал и нахмурился. Ага! Снял с шеи стетоскоп. Приложил к груди. Долго вслушивался и наконец выпрямился, глядя изумленными глазами:
– Нет пульса.
– И что теперь? – спросил я. – Это опасно, доктор?
Вопрос был наиглупейший, но я хотел узнать хоть что-нибудь, получить хоть какое-то успокоение.
Врач помотал головой, очевидно, не веря даже себе, и, отложив стетоскоп, по-отечески прильнул к моей груди. И вновь уставился, как на мессию.
– Вас необходимо госпитализировать, – произнес он прерывающимся голосом. – Вы… вы в состоянии клинической смерти! Я сейчас…
– Минуточку! Какая смерть, если я с вами разговариваю? Ну, какая? Вот я хожу, вот прыгаю! – Я сделал перед ним несколько па. Взгляд врача на мгновение прояснился:
– Вы… феномен! Это… из ряда вон… чудо какое-то!
Я понял, куда он клонит. Э, нет! Ехать в больницу? Да там все на уши встанут, а меня упекут в пуленепробиваемый саркофаг. Для исследований. Нет, докторам больше не показываться. И этого хватит. Надо что-то думать. План созрел почти мгновенно.
– Может, воды принести?
– Угу. – Он не отрывал от меня глаз. Я пулей метнулся на кухню и плеснул в стакан спирта. Он у меня в шкафчике стоит. Для медицинских целей. Вот и пригодился. Через пять секунд я подбежал со спасительной чашей.
Врач жадно отхлебнул из стакана и поперхнулся.
– Что с вами?
– Ийе-кхе-кхе! Что-о-хо-о…
– Не в то горло попало? – Я похлопал доктора по спине. – Бывает даже с докторами.
– Что вы… кха!.. мне дали? Это же… спирт!
– Да?! Извините, перепутал… Простите, вам пора идти… Спасибо за консультацию. – Я настойчиво выпроваживал его в коридор. Напоенный и обескураженный доктор почти не сопротивлялся.
– Но… вы… – начал было он, когда оказался на лестнице, но я быстро захлопнул дверь.
– До свидания! – стоя за дверью, крикнул я. По удалявшемуся покашливанию я понял, что врач спускается по лестнице. Уф, пронесло.
Я криво усмехнулся, представляя, что сейчас доктор расскажет санитарам, или кто там у него в машине? И как поржут они, почуяв запах спирта. И мне снова поплохело. Проблема не только не разрешилась, она выросла и окрепла, превращаясь в нечто мрачное и даже мистическое. Медицина здесь бессильна, а становиться подопытной крысой не хотелось.