Я увожу к отверженным селениям. Том 1. Трудная дорога
Шрифт:
— Спасибо тебе, моя умница... Только я гусиное молоко люблю. От него молодеют скоро. Спать пора, Рита. Поешь и ложись. Завтра тебе рано на работу.
Утром тетя Маша не встала. Она с трудом повернула голову, когда Рита подошла к ней, что-то хотела сказать и бессильно махнула рукой.
Тетя Маша умрет. Где же достать этот проклятый пени циллин? Я обещала ей... Сегодня не пойду на работу... Судить будут... Простят... Я не нарочно... Побегу в больницу.
— Пропустите меня. Я должна поговорить с доктором, — умоляла Рита людей,
— Молодая еще. Постоишь.
— Я детей дома одних оставила. Они орут там благим ма том, а ты без очереди лезешь.
— Не пускайте ее, очередь для всех одна.
13
— Тут здоровых нет.
— Она небось больничный по блату получит, а тут стой как проклятый.
Из полуоткрытой двери кабинета выглянула невысокая худощавая медсестра.
— Товарищи, не шумите. Вы мешаете нам работать.
— Пропустите меня! Y меня тетя умирает. Пропустите!
— Рита кричала так громко, что стоявшие у дверей на минуту смолкли.
— Вам необходимо обратиться в регистратуру, чтобы выз вать врача на дом.
— Я была, сказали, что сегодня на дом врачи не ходят.
— Я вам ничем не могу помочь.
— Тетя умрет. Прошу вас!
— Элеонора Эдмундовна! Пропустите ко мне эту девушку.
Садись и не реви.
— Моя тетя... Вы вчера у нее вечером были. Я в регистра туре узнала. Может помните ее? Ломтева. Мария Павловна?
Ей очень плохо, доктор.
— Помню Ломтеву. Я ей велел лечь в стационар. Она от казалась.
— Я уговорю ее, доктор. В больнице спасут тетю Машу?
— Мы не волшебники. Сделаем все, что можем.
— Это очень опасно?
— Y нее правосторонняя пневмония. Воспаление легких.
В таком возрасте это опасно. Организм крайне истощен. На грани алиментарной дистрофии.
— Она умрет?
— Глупости. Спасти можно. Хорошее питание. Yxoa. Пе нициллин. Самое главное — пенициллин.
— А в больнице он есть?
— Если бы он был, девочка... В офицерском госпитале его не хватает, а у нас, для гражданских... Ступай, девушка... Меня ждут больные. Постарайся уговорить тетю, чтобы она легла в стационар, немедленно.
— А мне разрешат ухаживать за ней?
— По уходу за совершеннолетними больными бюллетень не выдается. Вы где-нибудь работаете? — неожиданно вмеша лась в разговор медсестра.
14
— На заводе сто девяносто восемь.
— Вы не имеете права называть номер завода. Это воен ная тайна. Y вас занижена бдительность! — зловеще проскри пела Элеонора Эдмундовна.
— Успокойтесь, дорогая коллега. Y девушки такое горе...
— Болтун — находка для врага. Я сообщу куда следует, — тонкие синие губы «дорогой коллеги» негодующе вздраги вали, а на щеках выступили уродливые пятна багрового ру мянца.
Рита молча вышла из кабинета. Целый день она не отхо дила от тетиной постели. К вечеру ей стало лучше.
— Укрой мне ноги, Рита. Мерзну я, — зябко поеживаясь, попросила тетя Маша.
Рита
— Где у вас болит, тетя Маша?
— В груди давит... Полегчало уже... Авось скоро пройдет.
— Может вы в больницу бы легли?
— Снова за свое взялась. Когда совсехМ худо станет, пойду в твою больницу. А ты завтра на работу иди. Засудят тебя за прогул.
— Л4не доктор бюллетень даст, — соврала Рита.
— Ну разве что так... Ты не расстраивайся. Я с утра тебе хотела сказать. Боюсь, плакать будешь.
— Честное-пречестное слово не буду.
— Я скоро умру. Мне никакие доктора не помогут.
— Вы еще долго-долго проживете.
Тетя Маша чуть слышно вздохнула и печально покачала головой.
— Дай Бог, Рита. Хотелось бы на свадьбе твоей погулять.
И хоть годок внучат понянчить. Не доведется... Не буду Бога гневить... Я хорошо жизнь прожила... Тебя с Павликом выра стила. Семена в люди вывела. Экую радость Господь мило сердный мне послал. Я больно тебе не сделаю. На глазах по мирать не стану. Хочется последние деньки вместе побыть.
Тепло мне с гобой.
15
— К вам можно?
— Заходите, доктор. Не раздевайтесь, у нас холодно. Третий день не топим — дров нет. Вы уж извините нас, — оправды валась Рита.
— Опять глаза на мокром месте... Стыдно, девушка. Сейчас мы послушаем вас, Мария Павловна... Так... Так... Хорошо.
Дышите. Не дышите. Все. Ложитесь. Я вам принес лекарство.
Дома завалялось. Две таблетки сейчас выпейте. Принеси воды, девушка. Проглотили? Теперь ложитесь и укройтесь потеплее.
К утру почувствуете себя лучше. Послушайте мой совет. Вам необходимо лечь в больницу.
— Я пока дома полежу, доктор. Рита сказала, что вы ей бюллетень дадите. Дай Бог вам здоровья.
Доктор растерянно заморгал, попытался что-то возразить, но, поймав умоляющий взгляд Риты, запнулся.
— Девушка, проводи меня на улицу. Мне, старику, недол го и ноги сломать в темноте.
— Вот мы и вышли. Садись на скамеечку со мной рядом.
Отвечай! Зачем обманула тетю?
— Я думала, что вы...
— Это не в моих силах. За прогул судят, как за дезертир ство.
— Я считала вас добрым.
— Перестань! Я добрый... Добрый. Сколько тебе лет?
— Скоро семнадцать.
— А мне пятьдесят девять. Я добрый. Ничего ты не по нимаешь... Ребенок... Да если я тебе сегодня открою бюллетень, меня завтра вызовут куда следует. Пособничество врагу — вот как это называется.
— А как они узнают?
— Не догадываешься? Элеонора Эдмундовна доложит. Она открыто пишет доносы, только называет их сигналами. — Док тор понизил голос до шепота. — Я боюсь ее... До чего мы до жили. Дочери родной нельзя довериться. Я с тобой говорю так, потому что мы один на один. Одному свидетелю не пове рят — нужно двух.