Я - ведьма!
Шрифт:
— А в чем мое счастье?
— Быть самой собой. Любить себя.
— Только себя? — Я вспоминала Валерия.
— Тот человек, кто обрел самого себя, открыл свой мир, понимает: факт существования других миров и других людей несуществен. Ибо одиночество — это не пустота.
Да, одиночество перестало быть для меня пустотой, стало захватывающим, осмысленным, глубинным.
Наедине с собой не нужно было врать, выпендриваться, соответствовать, перетягивать одеяло, доказывать свою правоту. С Лерой я была априори правой, истинной, единственной, самой лучшей, в то время как мир за окном — лживым, конфликтным, враждебным. Вмиг он отпал от меня, как шелуха, как куколка, ставшая лишь помехой рожденной на свет бабочке. И Валерий отпал вместе с прочим миром.
Я отключила телефон, перестала ходить на работу. И, перебиваясь с копейки на копейку, чувствовала себя миллионершей.
Ибо нет в мире большей роскоши, чем быть самой собой!
— Да? — спрашивала я себя.
— Да, — отвечала мне Лера. — Это очень дорого. Иногда за это приходится платить всей своей жизнью.
И я слушалась себя, верила себе и любила себя днем и ночью, на изодранной от наших страстных ласк простыне.
Я стала своей подругой, любимой, своим бесконечным путешествием, своим собственным мирозданием, своим богом.
Никогда еще моя жизнь не была такой совершенной и счастливой.
Такой моей!
— Кажется, за право быть собой таки придется заплатить жизнью, — озабоченно сообщила я месяц спустя, подсчитав оставшиеся средства к существованию. — Скоро мы умрем с голоду.
— А сколько осталось? — беззаботно уточнила Лера, и я уже в который раз отметила — оказывается, во мне живет беспробудная оптимистка.
— Двадцать гривен мелочью. — Для пущей убедительности я потрясла замусоленными бумажками. — Так что умирать начнем уже послезавтра.
— Делать нам больше нечего, — хохотнула Лера. — Ну-ка…
И я обмерла, увидев впервые, как, легко перешагнув тумбу трюмо, Лера вошла обратно в зеркало и исчезла — снова стала отражением, скрупулезно повторяющим мои движения, раскрывающим безмолвный рыбий рот в моем отчаянном крике.
— Куда ты?!!
Несчастные гривны выпали из моих рук и рассыпались по ковру. Отражение прыснуло, и теперь уже я рефлекторно повторила улыбку вслед за ним.
Я начала неловко подбирать разлетевшиеся бумажки — Лера в зеркале собрала их с ковра одновременно со мной и вдруг, вопреки всем законам Зазеркалья, перемахнула в реальный мир, держа купюры в руках.
— Вот! — Она сунула мне под нос материализовавшееся отражение денег. — Теперь у нас уже сорок гривен.
— И они настоящие? — поразилась я.
— Совершенно настоящие, только в зеркале больше отражаться не будут. Но это не страшно. Люди редко рассматривают деньги в зеркалах.
— Выходит, — возбужденно предположила я, — прыгая туда-сюда, можно получить любую сумму?
— Не-е, — отозвалась она. — У каждой вещи есть только одно отражение. Вот, смотри.
Лера кинула свои гривны на туалетный столик — столик в Зазеркалье остался пуст. Точнее, там, за стеклом, по-прежнему стояли отражения моих духов, дезодорантов, косметички, но денег не было.
— Ну-у, — расстроилась я. — На сорок гривен мы тоже долго не протянем.
— А зачем нам жить на сорок гривен? Сходи в свой мир и обменяй эти деньги на другие купюры. А когда вернешься, я отзеркалю тебе еще сорок.
Лера самодовольно усмехнулась. А я снова с пристальным восхищением следила за ее чертами, поражаясь: какая живая и непосредственная у меня мимика. Усмешка на ее лице мимикрировала в озорную, затейливую гримаску. И я поняла: это уже отражение моей собственной мордашки, во лбу которой сейчас проклюнулась авантюрная идея.
— Мы что-то придумали? — хихикнула Лера.
— А то!
Включив телефон, я целеустремленно набрала номер Таньки.
— Привет, дорогая, это я.
— Куда ты пропала?! — завизжала она с ходу. — Твой Валерка мне уже телефон оборвал!
— Пусть рвет. Я с ним тоже порвала.
— Правда? — честно обрадовалась за меня подруга. (Даже странно, какой ненужной казалась мне сейчас ее искренняя дружба!) — Значит, мужчинам бой!
— Уж лучше на убой. Но, чтоб не бить, — даю отбой, — прокомментировала я и, без перехода, свернула на интересующую меня тему: — Слушай, ты у нас девушка зажиточная, при деньгах…
Я точно знала: вот уже пять лет Таня скрупулезно копит доллары на отдельную квартиру.
— Допустим, — насторожилась Танька.
— Сколько у тебя сейчас на руках?
Таню явно смутил мой вопрос, но лгать или увиливать от ответа она считала недостойным наших высоких отношений.
— Ну… примерно тысяч двадцать. А что?
— Ты могла бы одолжить их мне до завтра?
— А ты сможешь вернуть?
— Я даже не собираюсь их тратить.
— Тогда зачем?
— Прости, не могу ничего объяснить. Но обещаю, что верну тебе все завтра в целости и сохранности.
— Ну, если завтра… — сдала позиции Танька. — А то в понедельник я собираюсь прикупить чудную норку.
— Норку в смысле квартирку или в смысле шубку?
— Шубу, — похвасталась подруга. — Сейчас в «Меха Украины» такие чудеса завезли.
— И сколько стоит чудо?
Таня замялась, как всегда, когда я спрашивала ее о чем-то, чего не могла себе позволить, и она боялась, назвав сумму, лишний раз подчеркнуть социальную разницу между нами.
— Там разные есть, — произнесла она обтекаемо. — От трехсот и до… Ладно, это все ерунда, подъезжай за деньгами, я сейчас дома.
Выдернув телефон из розетки, я посмотрела на Леру в поисках одобрения. Ее лицо мгновенно впитало мою радость.
— Сейчас быстро мотнусь к Таньке и привезу деньги, — горделиво проворковала я.
— Зачем такая морока? — хитро прищурилась Лера. — У твоей подруги есть дома зеркало?
— Конечно. В комнате, в ванной…
— Зайдешь с деньгами в ванную. Я выйду к тебе оттуда.
— А как ты доберешься туда? — чуть было не спросила я.
Но она предвосхитила мой вопрос.
— Я есть везде, где есть ты и есть зеркала.