Я вернусь
Шрифт:
Она слегка отвернулась в сторону и замолчала. Он видел лишь часть ее лица и по нему было сложно понять, что с ней происходит.
— Я уже слышал от тебя это имя. Марина. Кто это? — решился спросить он.
Она молчала долго, лишь чуть выше подняла голову и судорожно сглотнула, но все же ответила:
— Моя сестра.
— Она осталась там, в твоем мире? Она ждет тебя?
Он видел, как она вздрогнула и еще больше отвернула от него лицо. С ней явно было что-то не так и такая смена настроения его сильно обеспокоила. Он придвинулся к ней ближе и взяв за подбородок мягко повернул ее лицо. Она была на грани, ее подбородок дрожал, глаза наполнились слезами, и она часто сглатывала, явно пытаясь проглотить ком в горле. Он смотрел ей в глаза и видел в них столько боли, что сердце невольно сжалось. Почему он не видел этого раньше? Почему не заметил, что ей так больно? Зачем она это скрывала? Он перевел взгляд на ее цветок на груди и ужаснулся. Бутон увеличился и одни из лепестков слегка приоткрылся и по черным лепестками медленно потекла густая темно красная жидкость, так похожая на кровь. Даже ему, повидавшему многое, от этой картины стало не по себе.
— О
Она уткнулась ему в грудь и зарыдала уже не в силах сдерживаться. Ее трясло, и она все сильнее зарывалась лицом у него на груди, руками цепляясь за ворот рубашки, судорожно сминая ее. Он молчал и только сильнее сжимал ее в объятиях, гладя по голове. Он уже понял в чем дело, ему столько раз приходилось видеть такие слезы, когда он работал сборщиком эсмэ. В те времена он научился пропускать чужое горе мимо себя, оно его не трогало, но видя горе Кристины, он не мог оставаться спокойным. Жалость и желание помощь выступили на первый план, и он обнимал и гладил ее до тех пор, пока она не затихла в его руках, только изредка вздрагивая. Ей нужно выговориться, поделиться с кем-то своими переживаниями, иначе они ее сгрызут изнутри. И Рэм, все еще успокаивающе поглаживая ее, тихонько сказал:
— Расскажи мне, поделись, тебе станет полегче.
Сначала она молчала и не шевелилась, но затем освободившись из его объятий села, и приняв платок от Рэма, привела себя в порядок. Потом провела рукой по волосам и поняв, что от ее прически почти ничего не осталось, вытащила все шпильки, распустила волосы и запустив в волосы пальцы, помассировала кожу головы. Рэм смотрел завороженно, этот жест показался ему таким личным, то что он не должен был увидеть. Так делают женщины, только у себя в спальне у зеркала перед сном. Он вдруг представил ее сидящей в одной ночной рубашке перед таким зеркалом, распускающей волосы и улыбающейся ему в отражении. Ему понравилось увиденное. И тут же он одернул себя. О чем он вообще думает? А вдруг Кристина нарушила тишину и негромко заговорила:
— Наверное ты прав, мне нужно с кем-то поделиться, а в этом мире я знаю только тебя. Больше мне не с кем поговорить.
А ведь она права. Почему он постоянно забывает, что она чужая этому миру и что у нее здесь никого нет. Ни родственников, ни друзей, ни даже врагов. Никого, кроме него. Как ей, наверное, одиноко здесь. Кристина тем временем продолжила:
— В своем мире я была счастлива. У меня была интересная перспективная работа, родные, друзья. Но самое главное у меня была сестра. — голос ее прервался, и она судорожно вздохнула и продолжила. — Не просто сестра, а сестра близнец, мы с ней родились с разницей в несколько минут и были похожи как две капли воды. Мы были не просто сестрами, мы были как родственные души, самые близкие и родные люди друг для друга. Все детство вместе, никаких секретов, все делили пополам. Ты не представляешь какое это счастье иметь рядом такого человека, с которым ты не просто можешь быть сама собой, а ты это и есть она и наоборот. — голос ее дрожал и по щекам снова покатились слезы. — Кто-то осуждал нас за то, что мы как одно целое, кто-то завидовал, но нам было все равно, мы были счастливы. Потом мы выросли, и Марина уехала в другой город и вышла замуж, у нее родилась дочка, но эта связь, что была между нами, она никуда не делась, мы по-прежнему много значили друг для друга, иногда даже могли чувствовать настроения друг друга. Я так ее любила. — Кристина не удержалась и заплакала, но вскоре взяв в себя в руки продолжила. — Примерно пять месяцев назад я приехала к ней в гости, и мы пошли гулять. В тот вечер на нас наехала машина, это был сильный удар, она умирала у меня на глазах, все вокруг было в крови, в ее в моей, у меня было что-то сломано и я только помню, как ползу к ней по асфальту. И ничего не могу сделать! Ничего! А она лежит там, как сломанная кукла и глаза, эти глаза я никогда не забуду, они пустые. — Кристина срывается на крик, слезы снова текут по щекам, и Рэм снова обнимает ее и ждет пока она успокоится.
Он уже был сам не рад, что расковырял такую рану. Но он понимал, что правильно сделал, иначе она могла бы загноиться и последствия могли быть гораздо хуже. Ей нужно выплеснуть все наружу, отпустить хоть немного боли, которая так крепко вцепилась в ее душу. Кристина успокоилась и снова села и продолжила более спокойно:
— Я пролежала в больнице около месяца, мама приехала и взяла на себя заботу о внучке. Когда я вышла с оттуда, то узнала, что виновник аварии отделался условным сроком и штрафами. Он был пьян и просто перепутал газ с тормозом. Ублюдок! Он сумел отмазаться и теперь живет где-то припеваючи, а Марина… — голос ее сорвался, и она чуть помолчав продолжила. — Я некоторое время жила с семьей сестры, но это был ужас. Я ведь так на нее похожа. Ее малышка дочка называла меня мамой, а муж сестры просто не мог смотреть на меня. Ты представляешь, каково им было видеть меня каждый день? Секундная надежда, что это Марина, потом узнавание, что это я и снова боль. Я просто не смогла это выдержать и через неделю уехала оттуда. Пару месяцев жила одна, я никого не хотела видеть, сидела дома и в основном плакала и пила, потом снова пила и рыдала. Я отогнала всех людей, кто хотел мне помочь, но я просто физически не могла никого видеть, просто не могла. Я не хотела жить. Я винила себя за то, что осталась жить, а она умерла. Я так хотела бы вернуть все и умереть вместо нее. Ведь у нее осталась дочка. Я так хотела умереть и, наверное, если бы не мама, которая не пережила бы еще и мою смерть, то точно что-нибудь бы сделала с собой. Кто-то может сказать, что это слабость, что нельзя лишать себя жизни, это так делают только трусы, которые боятся жить. Может и так, мне было все равно, пусть они попробуют пожить, когда сердце вырвали и ржавым ножом откромсали кусок от него и зашвырнули обратно в грудь. Кто-то скажет, что у многих такое бывает, пройдет, заживет. Не пройдет и не заживет. — она криво усмехнулась. — Мне больших усилий стоило заставить себя попробовать жить заново. Тогда был первый день, когда я смогла заставить себя пойти в парк и начать бегать, чтобы хоть на время покинуть душную квартиру. Я уже возвращалась домой, когда эта идиотка невеста бросилась под машину, я тогда не думала, просто бросилась ее спасать. У нас есть одна очень мудрая поговорка “Не хочешь зла, не делай добра”. Я жалею, что в тот момент не вспомнила о ней, потому что оказалась здесь. Ты хоть представляешь, что я испытывала, оказавшись здесь? — она повернулась и в упор посмотрела на Рэма. Ему стало не по себе от ее взгляда. — Я была в ужасе, напугана, никто ничего не объяснил, я почти не спала и ничего не могла есть. Мое единственное желание было только одно, убраться отсюда поскорее обратно домой. Я пыталась быть с тобой милой, думала, что если хорошо попрошу тебя, то ты вернешь меня обратно. Исправишь, эту глупую ошибку и все наладится. Но оказалось ты не только не можешь вернуть меня обратно, но еще и собираешься пристроить к какому-то мужику. Ты так мило все мне это сообщил, и исчез. В тот момент я думала, что сойду с ума, я не могла принять, того факта, что не смогу вернуться, никогда не увижу свой мир, свою маму. Наверное, тогда во мне что-то сломалось, меня накрыла такая безнадега, я уже не понимала, что делаю. Тогда я решила, что теперь мне уж точно незачем жить. Я не знала всех подробностей, которые узнала после, иначе не стала бы этого делать. Я понимаю, что это была моя ошибка и признаю это. Мне жаль, что я так поступила, я была не в себе. Когда ты сказал, что сможешь меня вернуть, это было для меня как спасательный круг, брошенный утопающему. Только благодаря этому, я смогла хоть как-то выбраться из той пучины отчаяния. За это я хочу сказать тебе спасибо. Мне очень важно знать, что я вернусь домой, это единственное, о чем я думаю каждый день засыпая и просыпаясь. Мне нужно вернуться домой, меня там ждет мама и, наверное, сходит с ума от мыслей, куда я пропала. Я не могу ее оставить, а здесь мне не место.
Когда Кристина замолчала, Рэм не знал, что сказать.
Его опять терзало чувство вины за то, что он был так невнимателен к ней, что не смог разглядеть ее состояние, за то, что не спросил, за то, что поддался злости и выместил ее на Кристине. Она ведь всего лишь хрупкая девушка, которая в худший для себя период жизни и не по свой вине, попала в совсем чужой для нее мир. Он посмотрел на нее. Маленькая, дрожащая, чуть сгорбленная фигурка в его, казавшимся огромным, для нее кафтане, заплаканное лицо с таким несчастным выражением, что он не выдержал.
— Иди ко мне. — сказал он, и одним движением пересадив ее к себе на колени, обнял, гладя по голове. — Прости меня! Этот хрокков портал не должен был открыться в твоем мире, что-то пошло не так. А я был так зол, за то, что тебя поручили мне, что не удосужился обратить на тебя внимание. Прости меня, милая, прости. — прошептал он и поцеловал, притихшую у него на груди, Кристину в волосы. — А потом началась эта эпидемия, сотни больных, все силы бросил туда, не мог ни о чем кроме этого думать. Решил, что смогу быстро решить, что с тобой делать. Я спешил и был самоуверен, сделал поспешные выводы и не удосужился поговорить с тобой. Я идиот! Мне так жаль, что это все привело к таким последствиям. А потом, когда я увидел, что ты натворила, я был в ярости, не знал, что с тобой делать. Оставить в замке не мог и взять с собой тоже. Запер в Фордоке, но не думал, что ты убежишь и заразишься. Я ведь не хотел, чтобы ты умерла, не желаю тебе зла и не хочу, чтобы ты страдала. — сказал он, поднимая за подбородок ее лицо. — Ты мне веришь?
На него смотрели блестящие от пролитых слез большие темные глаза, такие доверчивые, как у олененка. Она слабо кивнула и он, не отрывая от нее взгляда, поцеловал их, затем начал покрывать нежными, невесомыми поцелуями все ее заплаканное лицо. Не спеша поцеловал щеки, стирая следы от слез, покрыл поцелуями лоб, прошелся по переносице и нежно коснулся кончика носа. Он не отпускал ее взгляд, видел, как потихоньку уходит затравленное выражение, а на смену ему приходит что-то новое, пока неизвестное ни ему, ни ей. Он склонился к ее губам и слегка коснулся их в поцелуе. Почти невесомо и замер. Он чувствовал их нежность и податливость. Но он помнил, что они могут быть и другими, страстными, требовательными и едва сдержал себя, чтобы не впиться в них жестко, властно, смять их и увидеть, как они припухают от его ласк. Еле сдержал стон. Не нужно. Сейчас она и вправду напоминала запуганного олененка, к которому нужно ласково и не спеша протянуть руку и погладить, тогда он не убежит, а любое резкое движение вгонит его в панику, и он умчится прочь.
Он хотел стереть это несчастное выражение у нее из глаз, слишком больно было видеть ее такой. И он припал к ее губам медленно и неспешно поцеловал, прошелся к уголкам губ, слегка коснувшись их языком, затем поцеловал верхнюю губу, а следом захватил в плен нижнюю и слегка втянул ее, провел по внутренней стороне языком и почувствовал, как она вздрогнула, но напор не увеличил. Не нужно спешить. И он снова целовал ее медленно, тягуче, пока она не начала ему отвечать. Она тоже не спешила, робкие касания язычком его губ, скольжение ему на встречу и их языки сплетаются в завораживающем танце. Касаются друг друга и расходятся, чтобы снова двигаться навстречу друг другу.
Дыхание участилось и им уже сложно выдержать этот медленный тягучий ритм. В глазах Кристины появился огонек, он тлеет на дне зрачка, и Рэм слегка улыбнулся. Ему нравится смотреть в ее, уже слегка затуманенные страстью глаза. Они прекрасны! Он опустил руку и не спеша, пуговицу, за пуговицей, расстегнул кафтан, оголяя нежную шею и открытые плечи. Нужно остановиться. Но разве это возможно? И он припал губами к ее шее. Кожа нежная и он чувствует, как бьется жилка под его губами, он провел по ней языком и спустился ниже. Кристина слегка выгнулась, откинув голову назад, облегчая ему доступ к своей груди. И он медленно заскользил губами к вырезу ее платья, где от частого дыхания вздымается ее грудь. С шумом втянул воздух в такой желанной сейчас ложбинке, тихий стон и он поочередно провел губами по, приоткрытыми платьем, холмикам грудей.