Шрифт:
Глава 1
Константинополь. Монастырь Святой Марии.
1453 год.
Той ночью был сильный шторм. Она сидела на холодном бетоне, скорчиваясь от холода и вздрагивая от малейшего раската грома. В желудке пусто: она не ела уже несколько дней, от чего уже стала поглядывать на ту дохлую крысу, лежащую в углу. Впрочем, уже сама мысль об этом заставляет ее питать отвращение к самой себе. Она боялась выглянуть в окно, ведь узоры, украшающие его, теперь покрыты алой кровью. Девочка из богатой семьи примерно 10-11 лет, она и подумать не могла, что вся ее жизнь может быть разрушена за жалкие мгновения. Если бы ее
Монастырь уже почти полностью разрушен: весь он в огне, за исключением главного зала, в котором своей участи ждут оставшиеся в живых люди со всех уголков города – теперь он является местом надежды. Всего несколько дней назад он был одним из красивейших зданий Константинополя, пока турки не разгромили его. Величественный, двухэтажный монастырь с шатровой колокольней, сейчас он превратился в руины.
– Святой отец, что нам делать? Турки вот-вот прорвутся, – сказал один из младших священников, наблюдая за побоищем через небольшое окно, – наши войны не могут их остановить, скоро начнет гореть главный зал.
Когда началось нападение, никто и глазом не успел моргнуть, как тысячи людей были жестоко убиты. В этот день вода окрасилась в красный цвет, а в воздухе витал запах крови.
– Я думал, что не дойдет до этого! Мы можем погибнуть, но я не позволю пасть всем этим людям от проклятого турецкого меча. У нас нет другого выбора.
– Святой отец, вы же не хотите сказать, что я должен…
– Монастырь – это пристанище для всех, кто ищет здесь помощи. Мы не можем дать туркам разрушить эту истину.
Святой отец вытащил меч из небольшого черного сундука и с яростью в глазах готовился выйти из монастыря, чтобы бороться за людей, искавших здесь спасение:
– Святой отец, подождите, – прокричал молодой священник из другого конца зала.
– Да, сын мой.
– Я спасу нас, я спасу нас всех.
Святой отец вышел на поле боя, нисколько не боясь за свою жизнь и думая лишь о спасении людей.
Отчаянные крики и мольбы о пощаде разрывали сердце молодого священника. Он вошел в небольшую комнату, соединенную с главным залом. Теперь он точно знал, что должен сделать. Ворота монастыря больше не могут выдерживать натиск захватчиков.
Вдруг из маленькой комнаты послышался какой-то шум, напоминающий разгорающееся пламя. Дверь распахнулась с огромной силой, и перед людьми предстало создание, которое, как они считали, пришло спасти их. Существо удивительно сильно напоминало человека: это был мужчина с черными волосами, а за его спиной ослепительным огнем пылали два огромных крыла. Люди видели в нем своего спасителя и начали падать к его ногам, умоляя забрать их на небеса. Существо, ничего не сказав, с невозмутимым лицом подошло к дверям монастыря и щелчком пальцев уничтожило защитные цепи. Двери отворились, и перед ним предстала ужасающая картина крови, боли и отчаяния. Мужчина вышел из монастыря и, посмотрев на пепелище, расправил свои огромные крылья, в момент ослепившие всех. Взмахнув ими, он направил на побоище огненную волну, уничтожившую всех, кто находился вне монастыря. Люди радовались и восхваляли чудесное божье создание, когда оно, войдя в монастырь снова, закрыло его двери, а затем взмахом руки подняло десятки людей в воздух. Через несколько мгновений тела людей начали гореть, и не знали стены этого монастыря более ужасающих криков женщин и детей. Когда все было кончено, а на пол упали сгоревшие до костей тела, мужчина с крыльями вмиг исчез.
***
Эта история начинается с обычного для семьи Хаффри утра. Мать Дэниэла, Молли – глубоко верующая помощница святого отца в местной католической церкви в городе Хэзэрфилд. Она переехала в этот город совсем недавно, считая, что смыслом ее существования является служение богу. Молли уговорила святого отца взять на службу своего единственного сына – семнадцатилетнего Дэниэла. Из-за определенных проблем с трудоустройством сына, мисс Хаффри не спешила отдавать его в школу, однако уже через 2 недели после переезда власти города потребовали отдать мальчика в школу. Молли – женщина 43 лет худощавого телосложения, среднего роста и ярко выраженными морщинами на лице, на котором мешки под глазами отвлекали внимание от ее довольно тонких, но при этом элегантных губ. Дэниэл – худой парень с немного растрепанными волосами и аккуратными чертами лица:
– Дэн, дорогой, ты уже собрался в школу? – спросила Молли, находясь на кухне.
– Да, мам, я сейчас выйду, – ответил Дэн, тайно помещая свой старый телефон в сумку в надежде, что мать этого не заметит.
Он по горло сыт причитаниями матери о вреде “электрорадиомагнитного” поля телефонов. А оно и понятно, ведь по телевизору Молли не смотрит ничего, кроме псевдодокументальных фильмов и религиозных программ, повествующих о вреде тампонов. Сам Дэниэл уже и забыл, когда в последний раз Молли говорила с ним о чем-то, кроме бога и религиозных ценностях. Он любит ее…искренне и всем сердцем, ведь знает, что ей пришлось пройти за последние несколько лет. И он не может ее обвинять: в боге Молли нашла свое спасение, она нашла в нем надежду, которую жадно отняла жизнь. И только вера помогает ей не сломаться. Конечно, Дэниэлу бы хотелось, чтобы она жила не ради веры, а ради себя, или на худой конец ради него, но лучше уж так, чем снова впасть в глубокую депрессию, откуда ее эта самая вера и вытащила.
Дэниэл вышел из своей комнаты и направился ко входной двери:
– Дэн, ты же не хотел уйти, не попрощавшись?
– Прости, мам, – сказал Дэн, в голосе которого была некоторая раздраженность. Он подошел к матери и обнял ее.
– Милый, я не хочу скандалов в первый день школы, так что постарайся ни с кем не ругаться. Сегодня мы должны пойти в церковь. Отцу Джэймсу нужна помощь в ремонте.
– Теперь я даже это должен делать, – прошептал Дэниэл себе под нос.
– Что ты сказал?
– Ничего, мам, я постараюсь прийти пораньше.
– Отлично, сынок. И еще кое-что: я написала тебе записку, положи ее в карман на всякий случай.
– Не надо. Я уже написал себе сам, – сказал парень, доставая какую-то небольшой кусок бумаги и показывая ее матери.
– Ну, хорошо. Теперь можешь идти.
Школа находилась примерно в 10 километрах от дома Дэниэла. Мать настояла, чтобы парень ходил туда пешком. Но Дэниэл находил дома какие-то гроши, чтобы передвигаться на автобусе. Всего 10 минут, и он уже находился в школе. Несмотря на то, что она считается одной из самых престижных школ города(в частности из-за двух “новых” компьютеров, установленных в кабинете информатики), данное учебное заведение больше напоминало тюрьму: решетки на окнах, покрывшиеся ржавчиной перила и туалеты, в которых можно было находиться лишь в противогазе.
Войдя в кабинет, в котором должен начаться первый урок, Дэниэл занял свое место посреди гудящего класса. Все о чем-то разговаривали, причем на повышенных тонах, свистели, бегали и дрались. Дэниэл, будучи интровертом, явно чувствовал себя некомфортно. Казалось, за те пару недель без учебы он успел отвыкнуть от всего того, что происходит в школах.
Наконец перестав обращать внимания на гул, парень услышал разговор двух девушек, сидящих впереди него:
– Я не могу в это поверить, ты и в правду послала его? А как же ваша “нерушимая связь”, о которой ты мне твердила?