Я вижу - человек сидит на стуле и стул кусает его за ногу
Шрифт:
– Компания, - подбирая слова, произнес Болл, - ни за что не отвечает. Следовало читать то, что в контракте стоит маленькими буковками. Но вы правы: вы действительно отрабатываете свои премиальные. По сути дела, вам платили, чтобы вы подверглись риску заразиться редкой болезнью. Вы играли на деньги Компании в азартную игру - подхватите Эштона или нет? Играли и, к сожалению, кажется, проиграли.
– Я не вашего сочувствия ищу, - ядовито заметил Парети, - которого, кстати, и нет. Я ищу профессионального совета, за который вам платят по-моему, переплачивают.
Болл пожал плечами:
– Ожидать неожиданного, конечно. Вы ведь только шестой случай. Четкой закономерности до сих пор не установлено. Болезнь эта так же многолика, как и ее возбудитель... говно. Единственное, что есть общего... и я не уверен, что это можно назвать общим...
– Кончай вокруг да около ходить, твою мать! Колись! Болл поджал губы. Он явно собирался довести Парети до точки кипения.
– Общий элемент таков: происходит радикальное изменение взаимоотношений между жертвой и внешним миром. Трансформации могут быть органическими, вроде роста наружных органов и функциональных жабр, или неорганическими, наподобие левитации.
– А что с номером четвертым? Он же вроде здоров и с ним все в порядке?
– Не совсем в порядке.
– Врач нахмурился.
– Его отношение к грибам я назвал бы извращенной любовью. Можно добавить, взаимной. Некоторые исследователи полагают, что он сам стал разумным грибом.
Парети начал грызть ногти. В глазах его вспыхнуло безумие.
– Ну неужели нет никакого средства, ну хоть чего-нибудь?!
Болл воззрился на Парети с плохо скрываемым отвращением:
– Слезы и сопли вам точно не помогут. Да, наверное, и ничто не поможет. Сколько я понимаю, номер пятый пытался сдерживать развитие болезни силой воли, концентрацией... и всей прочей шарлатанщиной.
– Помогло?
– Ненадолго - возможно. Не могу быть уверенным. В любом случае это всего лишь догадка: болезнь все равно его сожрала.
– Но это возможно? Болл фыркнул:
– Да, мистер Парети, возможно. Он покачал головой, будто поверить не мог, что слышит такое.
– Помните, что ни один из случаев не похож на предыдущий. Не знаю, каких радостей вам стоит ожидать, но что бы это ни было... это определенно будет необычно.
Парети встал.
– Я с ним буду драться. Оно не сожрет меня, как остальных. На лице Болла отразилось омерзение.
– Сомневаюсь, Парети. Я не встречался с остальными, но, сколько я могу судить по записям, духом они были куда сильнее вас.
– Почему? Потому что я потрясен?
– Нет, потому что вы слизняк.
– Ты тоже не больно похож на сострадательную мамочку!
– Я не собираюсь изображать скорбь оттого, что вы подхватили Эштона. Вы делали ставку - и продулись. Кончайте ныть.
– Вы это уже говорили, доктор Болл.
– И повторю!
– Это все?
– С моей стороны все, это точно, - фальшиво пропел Болл.
– А вот для вас далеко не все.
– Вы уверены, что не хотите мне больше ничего сказать? Болл кивнул с неудержимой ухмылкой медицинского
Болл замахал руками и упал спиной на стеклянный шкафчик с инструментами. Стекло с треском лопнуло, и Болл соскользнул на пол, все еще в сознании, воющий от боли. Он пялился на Парети, пока тот разворачивался к дверям. Сборщик обернулся через плечо, и лицо его в первый раз с той минуты, как он вошел в лазарет, осветила улыбка.
– Херовые у вас манерочки, док, - сказал он и только тогда вышел.
Согласно закону ему давался час, чтобы покинуть "Техас-Тауэр". Он получил последний чек - зарплату за последнюю девятимесячную смену. К зарплате полагалось приличное выходное пособие. Хотя все знали, что болезнь Эштона не заразна, но, когда направлявшийся к выходному шлюзу Парети проходил мимо Пегги Флинн, она грустно глянула на него и попрощалась, однако поцеловать себя не позволила. Вид у нее был застенчивый.
"Шлюха", - пробормотал Парети себе под нос. Но она услышала.
За ним прислали челнок Компании. Большой, пятнадцатиместный, с двумя стюардессами, с баром, кинозалом и портативным бильярдом. Прежде чем Парети взошел на борт, в шлюзе с ним переговорил суперинтендант проекта.
– Ты, конечно, не "тифозная Мэри", передать болезнь никому не можешь. Эштон просто неприятен и непредсказуем - так мне, во всяком случае, говорили. Технически карантина нет; можешь отправляться, куда душа пожелает. Но практически - думаю, ты понимаешь, что в над-городах тебе не обрадуются. Впрочем, ты немногого лишишься... все дела под землей делаются.
Парети молча кивнул. Он уже переборол свое потрясение. Теперь он намеревался сражаться с болезнью одной силой воли.
– Все?
– спросил он суперинтенданта. Тот кивнул и подал Парети руку. Парети поколебался и пожал ее.
– Эй, Джо!
– окликнул его суперинтендант, когда Парети поднимался по трапу. Джо обернулся.
– Спасибо, что врезал этому ублюдку Боллу. У меня шесть лет руки чесались.
– Суперинтендант ухмыльнулся.
Джо Парети улыбнулся в ответ - смущенно и отважно, и попрощался со всем, кем и чем был он, и сел на челнок до реального мира.
Ему полагался бесплатный билет до любого места по его выбору, и он выбрал Восточные Пириты. Если он и начнет новую жизнь на скопленные за три года работы на говенных полях деньги, то пусть это будет одна неимоверная увольнительная. Он уже девять месяцев не видел ничего возбуждающего плоскогрудая Пегги Флинн к этой категории определенно не относилась - и, прежде чем лечь в могилу, намеревался наверстать упущенное.
Стюардесса в открытом на груди джемпере и микроюбке подошла к его креслу и улыбнулась сверху вниз.