Я вижу - человек сидит на стуле и стул кусает его за ногу
Шрифт:
– Жертва любви, - объяснил ей Парети.
– Не произносите это имя громко, иначе следующий труп может стать вашим.
– У тебя крыша едет, - ответила женщина.
– Боюсь, что нет, - ответил Парети вежливо и немного безумно. Сумасшествие - это, признаюсь, моя мечта, но боюсь, что мечта недостижимая.
Женщина проводила его взглядом, когда он распахнул дверь и вошел в "Секс-Город". Но она не поверила своим глазам, когда дверная ручка ласково похлопала Парети по ягодице.
– Дело, в общем, такое, - заявил продавец.
– Исполнение не проблема; самое сложное - это желание, доезжаете? Исполненные желания гибнут, и их приходится заменять новыми, иными желаниями. Чертова уйма людей мечтают стать извращенцами, но не могут, потому как всю жизнь желали только всякого пристойного. Но мы в Центре Импульсной Имплантации можем внушить вам все, чего вы захотите пожелать!
Продавец вцепился в рукав Парети турохваткой - резиновым захватом на телескопическом шесте, применяемым для удержания туристов, прогуливающихся по Аркаде Странных Услуг, и притягивания оных туристов поближе к прилавку.
– Спасибо, с меня хватит, - произнес Парети, без особого успеха пытаясь стряхнуть турохватку с рукава.
– Эй, парень, постой, обожди! У нас спецскидка, сущие гроши, только на этот час! Представь, мы тебе педофилию вставим, настоящее крутое желание, незатасканное еще, а? Или зоофилия... или оба возьмите, совсем дешево выйдет...
Парети ухитрился вывернуться из зажима и помчался по Аркаде, не оборачиваясь. Он-то знал, что никогда нельзя импульсно имплантироваться в уличных лавках. Один его приятель-сборщик, находясь в отпуске, совершил подобную ошибку; ему подсунули страсть к гравию, и бедняга скончался через три предположительно наполненных наслаждением часа.
Аркада кишела народом, крики и смех придурков и из-вращенцев на каникулах поднимались к центральному куполу, к переливчатым огням, орущим динамикам и травожогам, испускающим непрерывные струйки сладостного марихуанного дыма. Парети желал тишины; он желал одиночества.
Он забрел в "Лавку духов". В некоторых штатах половые сношения с призраками запрещались законом, но большинство докторов соглашались, что это вполне безвредно, если не забыть потом смыть остаток эктоплазмы тридцатипроцентным спиртом. Женщины, конечно, рисковали больше. (Парети обратил внимание на "Платный душ и биде" как раз напротив Аркады и изумился на мгновение тщательности Бюро по развитию бизнеса Восточных Пиритов - все продумано.)
Он расслабился в темноте, услыхал тихий, жуткий стон...
Потом дверь открылась.
– Мистер Джозеф Парети?
– спросила служительница в униформе.
Парети кивнул:
– В чем дело?
– Прошу прощения, что побеспокоила, сэр, но вам звонят.
– Она передала Парети телефон, погладила по ноге и вышла, закрыв дверь. В руках у Парети телефон зажужжал. Джо поднял трубку.
– Алло?
– При-ивет!
– Кто это?
– Это твой телефон, дурачок! А ты что подумал?
– Не могу я больше это выносить! Заткнись!
– Говорить-то несложно, - заметила трубка.
– Сложнее найти, что сказать.
– Ну так и что ты хочешь сказать?
– Да ничего особенного. Просто хотела тебе напомнить, что где-то, как-то, но Берд еще жив.
– Берд? Какой Берд? О чем ты, мать твою, болтаешь? Ответа не было. В трубке воцарилась тишина. Парети поставил телефон на подлокотник и откинулся в кресле, искренне надеясь, что хоть немного побудет в тишине и покое. Телефон зажужжал почти сразу же. Парети сидел неподвижно, и телефон принялся звонить. Парети снова поднял трубку.
– Алло?
– При-ивет!
– пропел шелковый голос.
– Да кто это?!
– Это твоя телефонная трубка, Джо, милый. Я уже звонила. Думала, ты запомнишь голос.
– Оставь меня в покое!
– почти простонал Джо.
– Как же я могу, Джо?
– спросила трубка.
– Я люблю тебя! Ох, Джо, Джо, я так старалась тебе угодить. Но ты такой мрачный, детка, я прямо не знаю. Я была такой сосенкой, а ты даже не глянул на меня! Я стала газетой, а ты даже не удосужился прочесть, что я тебе написала, неблагодарный ты!
– Ты моя болезнь, - пробормотал Джо заплетающимся языком.
– Сгинь!
– Я? Болезнь?
– переспросила трубка с обидой в шелковом голосе.
– О, Джо, лапочка, как ты можешь так обо мне говорить? Как ты можешь изображать равнодушие, после всего, что было между нами?
– Не знаю, о чем ты, - проговорил Парети.
– Ты прекрасно знаешь! Ты каждый день приходил ко мне, Джо, в теплое море. Я была тогда молодая и глупая, ничего не понимала. Я пыталась спрятаться от тебя. Но ты вытаскивал меня из воды, ты влек меня к себе; ты был так терпелив и нежен, и мало-помалу я выросла. Иногда я даже пыталась влезть по рукоятке сачка, чтобы поцеловать твои пальцы...
– Хватит!
– Парети казалось, что рассудок отказывает ему, это безумие, все плывет и меняется, мир и "Лавка духов" завертелись каруселью.
– Ты все не так поняла!
– Ну как же!
– возмутилась трубка.
– Ты называл меня ласковыми словами, я была твоим гребаным говном! Признаюсь, я пробовала и с другими мужчинами, прежде чем мы встретились, Джо. Но ведь и у тебя были женщины, так что давай не будем ворошить прошлое. Но даже с теми пятерыми я никак не могла стать тем, чем мечтала. Ты ведь понимаешь, как мне это было больно, да, Джо? Передо мной лежала вся жизнь, а я не знала, что с ней делать. Облик - это карьера, знаешь, и я так путалась, пока не встретила тебя... Извини, что я так болтаю, дорогой, но мы в первый раз смогли поговорить спокойно.
Парети прорвался сквозь этот многословный бред и наконец понял. Говно недооценили. Оно было юным, немым, но отнюдь не лишенным разума созданием, движимым могучей страстью, общей для всех живых тварей. Страстью обрести облик. Оно развивалось...
Во что?
– Так как ты думаешь, Джо? Чем бы ты хотел меня видеть?
– А ты можешь стать девушкой?
– смущенно спросил Парети.
– Боюсь, что нет, - ответила трубка.
– Я пыталась несколько раз, и симпатичной колли пыталась быть, и лошадью. Но, наверное, у меня очень скверно получалось, и чувствовала я себя ужасно. Я хочу сказать, это просто не для меня. Но что-нибудь другое - только попроси!