Я вижу тебя
Шрифт:
Уэсли загоняет его в угол и Олдриджу некуда сбежать и негде спрятаться. Так уже было однажды, на рождественской вечеринке, где Тим смотрел, но ничего не предпринимал, пока они не вернулись домой и не разругались наедине.
— Я не хочу...
— Я знаю, что хочешь. — Уэсли сильнее стискивает руку Олдриджа. Тянет ее к своему паху. — Достань его, Олдридж. Посмотри, как у меня стоит. Но на этот раз член окажется в твоей заднице, а не во рту.
— Нет. — Олдридж этого
Сначала на это смотрит Тим, а потом Мигель.
— Ладно. Значит я отымею его , твоего нового красивого мальчика. Он, по крайней мере, хочет настоящего мужчину. Похожего на него самого, но больше, сильнее и грубее. Что ты можешь ему дать? Ничего. Он достоин большего. А ты заслуживаешь стоять на коленях, как похотливая сучка. Я знаю, как тебе это нравится. А сейчас, соси. Мой. Член.
Среда, 15 января.
Постель Олдриджа.
Эванстон, штат Иллинойс.
Олдридж, вздрогнув, проснулся. Обрывки сна никак не отпускали. Он зашарил руками, желая убедиться, что Мигель все еще с ним. Ладонь Олдриджа коснулась гладкой мускулистой груди. Мигель. Олдридж облегченно вздохнул.
— Тебе плохо? — прошептал Мигель.
— Да, — прошептал в ответ Олдридж.
— Что мне сделать? — Мигель погладил пальцы Олдриджа.
— Ты уже все сделал.
— Люблю тебя, papi.
— Я тоже тебя люблю.
Олдридж повернулся на бок и, как обычно, свернулся калачиком. Мигель его не касался, но тем не менее Олдридж никогда еще так не ощущал заботу и беспокойство, исходившие от другого мужчины. Профессор заснул снова, и больше этой ночью Уэсли в его сны не вторгался.
Глава 39
Мигеля атакуют близнецы
Среда, 15 января.
Постель Олдриджа.
Эванстон, штат Иллинойс.
Мигель проснулся в довольно непривычном положении: Олдридж использовал его грудь в качестве подушки.
— Доброе утро, — хриплым ото сна голосом проговорил Мигель. Он едва ощутимо погладил растрепанные волосы Олдриджа. Парень, наверное, целую вечность был одержим волосами профессора. Но прикоснувшись к ним, зная, что ему позволено это делать, Мигель ощутил подступивший комок к горлу. Они были мягче и шелковистее, чем парень себе представлял, и ему хотелось зарыться в них пальцами, а потом и лицом.
Олдридж приподнялся на локте и посмотрел на Мигеля.
— Я думал всю ночь. Ну или большую ее часть.
— Прозвучало очень зловеще.
Олдридж хмыкнул.
— Я, хоть ты тресни, не могу понять, за что ты меня любишь.
Мигель не хотел начинать этот разговор, пока не выпет кофе.
— Мать твою, papi.
Лицо Олдриджа вытянулось от разочарования.
— Хорошо.
Мигель вздохнул. Видимо, им придется поговорить об этом сейчас, не смотря на трагическую нехватку кофеина в организме.
— Я люблю тебя, потому что люблю. А ты за что меня любишь? — ответно поинтересовался парень.
— Потому что ты идеален. — Олдридж, фыркнув, плюхнулся на кровать и перевернулся на спину.
Мигель возвел глаза к потолку.
— Док, да ты сумасшедший!
Молчание Олдриджа было осязаемым.
— Ладно-ладно. Я люблю с тобой разговаривать, люблю то, какой ты умный и что никогда не разговаривал со мной свысока. Люблю быть с тобой рядом. Люблю, как мило падают волосы тебе на глаза, особенно по утрам. Я люблю тебя за то, что ты отсосал мне во вторую нашу встречу. Я люблю, что ты настоящий извращенец, но знаю об этом только я. Я люблю, что ты купил мне грейпфруты и Lucky Charms, и теперь я смогу нормально завтракать. Я люблю, что ты можешь творить с моим телом такое, о чем я раньше даже не подозревал. Я могу продолжить, если настаиваешь.
Олдридж по-прежнему молчал.
— Или нет, — Мигель сел, чтобы видеть лицо Олдриджа. Его профессор лежал с пораженным лицом. — Что?
— Ничего, — ответил Олдридж, подозрительно задрожавшим голосом.
— Ты что плачешь? — спросил Мигель. Глупый вопрос, конечно, очевидно, что этот великовозрастный болван плакал и, несомненно, из-за слов Мигеля.
— Нет, — соврал Олдридж. — У меня аллергия.
— Э-эм. От этого не плачут, papi.
Олдридж прорычал в ответ что-то невразумительное.
— Почему ты, блин, заревел? — Мигель чувствовал себя беспомощным. Он ненавидел, когда плакали женщины, и как оказалось, ему ничуть не нравилось, когда плакал Олдридж.
— Что я буду без тебя делать? — мужчина сел, обхватил руками согнутые ноги и уткнулся в колени щекой. И начал икать. — Что я буду д-делать, если ты меня о-оставишь?
Мигель осторожно провел ладонью по ноге профессора.
— Олдридж, я тебя не оставлю. И не хочу, чтобы ты от меня уходил. Хорошо? Я понимаю, что в прошлом у тебя был дерьмовый опыт и трахаться с недавно сменившим ориентацию парнем не самое умное решение, но я клянусь, что буду носить тебя на руках. Клянусь. Я люблю тебя. Честно. — Он смахнул слезу с щеки Олдриджа. — Пожалуйста, перестань плакать. Ну, правда. Я больше этого не вынесу.
— Я постараюсь. — Олдридж шмыгнул совершенно не сексуально, но почему-то для Мигеля это показалось чертовски милым. — Я люблю тебя, — продолжил неуверенно и запинаясь Олдридж, — потому что ты относишься ко мне, словно я что-то значу и потому что ты видишь меня. По-настоящему видишь, как никто другой прежде. Я люблю тебя, потому что рядом с тобой мне хорошо. Но временами, а постоянно. Даже, когда мы спорим, ты никогда не заставляешь меня чувствовать себя ужасно. Я люблю тебя, потому что ты позволяешь смотреть на себя столько, сколько мне хочется, и, кажется, это тебя не беспокоит. Я люблю тебя, потому что ты лучший любовник за всю мою жизнь, и несмотря на то, что список небольшой, можно не подвергать это сомнению. Я люблю тебя, потому что... — Олдридж пожал плечами. — Потому что просто люблю.