Я возвращаю долг
Шрифт:
— Ясно, извините, я не хотел Вас пугать, — в голосе раскаяние.
— Ничего, как видите, со мной все хорошо, поэтому не стоит терять свое время, до свидания.
Я хочу, чтобы он ушел, потому что мои сыновья точно устроят мне допрос, а говорить им о своем обмороке я не хочу. Оборачиваюсь, чтобы уйти домой, но господин Ньюман определенно настроен не дать мне пропасть сегодня из его поля зрения.
— Вера, простите, что отвлекаю Вас, — говорит он мне в спину, и мне из вежливости приходится обернуться, — я хотел бы предложить
Да сегодня прямо сказочный день у меня!
— Работу? — переспрашиваю я. — Но я уже работаю.
— Знаю, — он начинает улыбаться, — но мое предложение можно рассматривать как подработку, к тому же я готов заплатить. Вас устроит сумма с несколькими нулями, в долларах, конечно.
Мои глаза расширяются от удивления. Это прикол такой? Добрый американец помогает несчастной русской женщине?
— Простите, но должна отказаться, — проговариваю я, — боюсь, что у меня не получится совмещать две работы одновременно: как видите, у меня дети и им необходимо уделять время.
— Поверьте, Вы сможете все успевать, у Вас даже появится больше свободного времени, — американец начинает уговаривать меня, буквально только за руки не хватает. — Пожалуйста, не отказывайтесь и просто дослушайте меня до конца.
Смотрит на меня, не отрывая глаз, а я, вместо того, чтобы думать о его словах, в памяти своей копаюсь: ну где я видела эти глаза? Господи, нужно что-то ему сказать, а для начала выслушать. Но точно не здесь.
— Хорошо, — сдаюсь я, — я Вас выслушаю, но пойдемте в квартиру.
На лице американца расцветает улыбка, такая довольная, задорная, что я невольно чувствую, как тянутся вверх уголки моих губ. Поворачиваюсь, чтобы пойти домой, и только тут замечаю недовольные взгляды моих сыновей. Ничего, я им потом все расскажу, они поймут. Старший сын берет младшего на руки и говорит:
— Мам, мы еще немного погуляем, ты иди, — и во взгляде столько укора, что мне сразу плохо становится.
— Нет, мы никуда не пойдем, — резко меняю я решение, — говорите, что за работа, или уходите прочь.
Он, конечно, удивлен моей резкой переменой, но вида не подает.
— Видите ли, — начинает американец, — я здесь для того, чтобы приобрести гостиницу, в которой Вы теперь работаете. Но ее владелец хочет продать мне втридорога здание, которое не стоит такой суммы, к тому же персонал обворовывает клиентов. Я бы хотел, чтобы Вы помогли мне доказать некомпетентность руководства и нарушения персонала.
— Вы хотите, чтобы я шпионила? — и как я смогла спокойно проговорить эту фразу?
— Скажем так, да...
— Вон! — я не даю ему договорить.
— Вера, простите, если я...
— Уйдите вон с моих глаз. Я никогда не опущусь до такого уровня, — меня начинает трясти от бушующей внутри злости, — как Вы могли мне такое предложить? Думали, помашете зеленной бумажкой и все — перед Вами на колени упадут и землю будут целовать. Уходите и больше не смейте приходить
Разворачиваюсь, чтобы уйти с площадки. Эмоции зашкаливают! Даа…, давно я так не злилась. Даже не помню, когда. Детям хватает одного моего взгляда, чтобы понять — нужно срочно идти домой.
— Вера, подождите, — он бросается мне в след, — я не хотел Вас обидеть.
Но я даже не оборачиваюсь. Не хочу! Быстро захожу в подъезд вместе с детьми и закрываю дверь. По лестнице на второй этаж мы вбегаем, как будто за нами несется хищник. Только оказавшись в квартире и закрыв дверь на ключ, я, наконец, позволяю себе вздохнуть спокойно, но сил унять воющий внутри пожар нет.
Сыновья сразу уходят в комнату, а я иду на кухню, чтобы приготовить ужин.
Эмоции и не думают затихать во мне. Нет, ну надо же такое предложить! Каков мерзавец!
Я остервенело режу мясо, грибы, лук, а сама полностью погружена в мысли. Прокручиваю и прокручиваю разговор с американцем. Хитрец! Шел за мной, чтобы о здоровье спросить! Переживал! Да он просто сразу понял, что со мной что-то не так, вот и решил поманить деньгами, думая, что я куплюсь и буду выполнять его команды. Нет! И еще раз нет! Я не такая!
Палец пронзает острая боль — порез. И эта боль отрезвляет мое сознание. Боже, я сейчас, впервые за тринадцать лет спорила и пререкалась с человеком! Мое амебное состояние прервано! Безразличие и апатия, которые все эти годы держали меня в тисках, отступили... И мне страшно, страшно от себя такой... Но я не хочу обратно в эти тиски, я хочу жить.
Глава 5. Вэл Ньюман
Вот я придурок! Только сейчас, когда уже прошло добрых полчаса, а я еще продолжаю стоять в их дворе, наконец, понимаю, какую ерунду сморозил. Бл*дь, да это не ерунда — это настоящая тупость! Да, изначально я хотел попросить ее помочь мне, но, увидев Веру с детьми, понял сразу — она ни за что не согласится: в ней слишком много добра. Она светится им изнутри, а я ее в грязь хочу окунуть.
На улице уже полумрак. Присаживаюсь на лавочку около подъезда и задумываюсь. Эх. Я бы сейчас закурил, а лучше бы выпил чего-нибудь покрепче...
Живя в Америке, я постоянно думал о Вере: как сложилась ее жизнь? Благодаря ей, я, будучи ребенком, решился на отчаянный шаг, отвернулся от отца, сдал его милиции. Знаю, что это грех, но спустя годы, не жалею о нем. Не из-за того, что у меня сытая и обеспеченная жизнь, а из-за того, что познал любовь, нежность, сострадание и терпение. Я уже подростком пережил все то, что многие дети переживают в раннем детстве.
«Никогда не поздно все изменить, надо только найти в себе силы», — сказала мне Вера. Ее слова, идущие из самого сердца, изменили меня всего. Разве мог человек, подаривший веру в хорошее, теперь стать черствым? Нет, а я «затупил» и поддался мнению толпы о том, что в этом мире все имеет цену.