Я всё снесу, милый
Шрифт:
Такую же, как Зоя. Своевольную, упрямую, добрую, отзывчивую.
При мысли о его ширас в душе всколыхнулась непонятная тревога. Он перегнул палку. Не стоило быть таким резким. Но в одночасье собственную натуру не переделаешь.
Хотелось ее увидеть и поговорить. Посмотрев на часы, покачал головой. Не пойдет к ней в комнату, иначе разбудит. Встретятся утром.
Открыв дверь в спальню, замер на пороге.
А на лице появилась усталая улыбка. И на душе сразу стало легко-легко.
На его огромной кровати, свернувшись клубочком,
Варшавский, стараясь не шуметь, прошел в комнату, кинул пиджак на тумбу и отправился в ванную. Сначала душ. Чтобы смыть пыль уходящего дня и привести мысли в порядок. Со вторым было куда как сложнее.
Мылся он долго. Намыливался не спеша. Думал, наоборот, быстро ополоснется, и все. Оказалось, что вода подействовала успокаивающе, смывая с тела не только пыль, но и напряжение. Завтра, вернее, сегодня с утра надо будет заглянуть в тренажерный зал, побоксировать.
Идеальным же с утра было бы снова увидеть сонную, чуть смущенную улыбку Зои. Почувствовать, как она, наигранно сопя, обнимает его со спины, прижимаясь плотнее.
Вот какого черта он разрушил их отношения? Потребовала она от него объяснений, и что с того? Мать предупреждала, что ширас реагируют на события иначе. Не как те девушки, с которыми он привык общаться и которые едва ли не преклонялись перед его статусом. Здесь все по-другому. А рассказанная Зоей история о том, как она попала в криосон, и вовсе меняла многое. В прошлом ей и так досталось, а тут еще настоящее преподносит сюрпризы. Он же…
Юлиан сжал зубы с такой силой, что те скрипнули. Ничего, теперь она носит его ребенка, и у них есть повод начать общаться заново.
Все его размышления померкли перед следующим фактом – она САМА пришла к нему и спит в ЕГО постели.
Вот об этом и стоило подумать.
Юлиан обернул одно полотенце вокруг бедер, вторым быстро обтер тело. Остановился возле двери, пытаясь унять нервную дрожь.
Циничная ухмылка возникла на лице. Он нервничает перед выходом из ванной. Боится разбудить ширас. Когда он изменился? В какой день?
Проведя рукой по влажным волосам, решительно шагнул в комнату.
И снова замер.
На кровати, в которой полчаса назад спала Зоя, сейчас стоял раскладной столик для завтрака.
А сама девушка сидела, скрестив ноги по-турецки и положив на них небольшую подушку, чтобы скрыть открывающиеся жадному взору мужчины внутреннюю сторону бедер и маленький кусочек хлопковых трусиков, и терпеливо ждала.
– Привет, – она натянуто улыбнулась, увидев Юлиана. – Вино пить мне теперь нельзя, поэтому я принесла чай, кофе, сок, воду с разными вкусами. Что будешь? Я – чай. А тебе могу сделать кофе. Обещаю, завидовать буду молча.
Юлиан не сдержался – его затопила волна небывалой нежности.
Как и Зою.
Она почувствовала его эмоции и расцвела.
– Я, пожалуй, составлю тебе компанию и тоже буду чай, – ответил он, подходя к кровати.
– О! Отлично! Сейчас налью.
Зоя убрала подушку с ног и… тотчас услышала, как Юлиан глухо застонал.
В первое мгновение она не поняла, в чем дело. Что она такого сделала? Но стоило поднять голову и посмотреть на мужчину, как все стало ясно.
Глаза, в которых плавилась сталь, жадно смотрели на местечко, укрытое трусиками.
Как-то разом оба забыли о чае. Волна первобытного вожделения сначала захлестнула Юлиана, а потом обрушилась на Зою.
Мужчина действовал молча и решительно.
Поднял переносной столик и поставил на пол.
Обошел кровать и встал напротив Зои.
Та, не двигаясь, практически не дыша, наблюдала за ним и ждала дальнейших действий.
Они не замедлили последовать.
– Иди ко мне.
Три слова разрушили до основания тщательно возводимую стену.
Зоя медленно встала на колени, потом спустила ноги с кровати и встала напротив Юлиана.
– Я соскучилась, – вырвалось у нее.
И она не пожалела о признании.
Вулкан его эмоций – радостных, ликующих, трепетно-нежных – огромной волной ворвался в сознание, перемешиваясь с ее робкими, несмелыми эмоциями. Вроде бы первая делает шаги к примирению, а сердце все равно испуганно сжимается от страха быть отвергнутой.
Никто ее отвергать не собирался.
Это она поняла сразу же.
Руки – безумно нежные, сильные – подхватили ее под ягодицы и усадили на комод, стоящий рядом с кроватью. Зоя от неожиданности вскрикнула, но тут же уткнулась лицом в ключицу мужчины.
– Что ты делаешь? – пискнула она, с упоением вдыхая запах Варшавского.
– Не ты одна соскучилась, – немного ворчливо ответили ей. – Останешься в кровати – и я наброшусь на тебя, как голодный зверь. Ворвусь в твое тело и буду показывать в течение полуминуты, как ты мне необходима. Но полминуты мне мало. Слышишь меня, Зоя? Очень мало! Я соскучился, сильно, отчаянно. Я хочу пить твою сладость долго. А для этого… кровать должна находиться подальше.
Его слова проникали в каждую клеточку Зои, наполняя беспредельным жгучим восторгом. Они растворялись в ней, чтобы возродиться с новой силой.
Девушка затрепетала. Казалось, у нее внутри что-то взорвалось. Что-то большое, огромное. Что-то доселе мирно дремлющее. А сейчас оно пробудилось и перевернуло мир с ног на голову.
– А комод – идеальное место? – ничего более умного в голову не пришло.
– Так точно.
Руки, удерживающие ее за талию, переместились на бедра, прошлись до колен, сминая по пути сорочку, затем властно скользнули на внутреннюю сторону и быстро развели колени. Широко. Очень широко. Раскрывая Зою.