Я всегда был идеалистом…
Шрифт:
И я оставил свое успешное – это важно – профессиональное занятие: я уже был в то время завлабом, доктором и без пяти минут профессором. И хобби, тоже развивавшееся вполне успешно: я уже был одним из известных библиофилов в Советском Союзе. С этого момента моим главным делом стала работа в команде Георгия Петровича, методологическое ученичество и деятельностное переосвоение своего мира, включая ту самую науку и то самое коллекционирование, которыми я занимался. Переосвоение методологическими средствами.
Теперь я сказал бы, что методология нужна для работы в проблемных ситуациях. Ответ
На мой взгляд, если говорить коротко и грубо, никакой мыслекоммуникации в общественно-политической сфере сегодняшнего мира нету. Есть разговоры, которые я бы назвал – мы это обсуждали с некоторыми специалистами по коммуникологии – общением, в отличие от коммуникации. Происходит массовое общение и в социальных сетях, и на уровне переговоров между главами государств. А мыслекоммуникация если и возникает где-то, когда-то, то в исчезающе малых масштабах.
Мы принимаем картину мыследеятельности как общественно-политический идеал. Идеалы нереализуемы по понятию, но двигаться в этом направлении можно и нужно. Так устроена вся история человеческого рода. Для меня идея мыследеятельности есть такой глобальный идеал. Вопрос о мыслекоммуникации, естественно, центральный вопрос в ходе предполагаемой, желаемой или возможной реализации этого идеала.
Тут два полюса я бы выделил. Один полюс, связанный непосредственно с общением тех, кто уже различает общение и мыслекоммуникацию, с окружающим миром, с внешними позиционерами, которые с этими идеями незнакомы. Надо уметь организовать коммуникацию с людьми, которые не имеют ни малейшего представления о методологии. Второй полюс связан с глобальной исторической перспективой. Сегодняшний наш день находится на переходе не только к очередной промышленной революции, но еще и к смене онтологической картины с натуралистической на деятельностную. Это рано или поздно произойдет. И тогда идея мыслекоммуникации станет расхожей. Должна стать расхожей, по крайней мере среди мыслящей публики. Но это очень длительный исторический процесс. А то, что мы можем делать сегодня, мы стараемся делать.
Я себя позиционирую обычно как философа-методолога исследовательской ориентации. Для меня методологическое мышление – это и есть мое мышление. Я таким образом себя осознаю, веду исследования. Кроме того, что я методолог, я себя считаю ученым. У меня есть соответствующие работы, связанные с исследованием культуры, техники и так далее. И все эти вещи я делаю в рамках того, как я понимаю методологию, как я ее осознаю и так далее.
Я один из первых учеников Георгия Петровича Щедровицкого. К методологии меня приобщил он. И примерно 15 лет я работал в рамках тех программ, которые Георгий Петрович задавал. Но с начала 1970-х годов я отошел от этих программ, попробовал наметить свои программы, которые мне казались более реалистичными. Они основываются на культурологии, семиотике и персонологии, как я понимаю эти дисциплины. И в этом смысле я, начиная с середины 1970-х годов, развиваю свой вариант методологии, который я назвал методологией с ограниченной ответственностью.
Теперь следующий вопрос. Что считать методологией? Это довольно сложная история. Если в двух словах и грубо, то я бы сказал, что начиная с античности формируется мышление, формируется творчество, формируется наука, искусство и так далее. И все эти формы человеческой деятельности, активности и творчества осуществляются во многом на основе семиотических представлений и предполагают задействование личности в плане понимания того, что она делает, конструирования и так далее.
В связи с такой природой человеческого мышления, творчества, искусства с самого начала выясняется, что требуются своего рода навигатор, выбор, пространство и среда для такой активности. И вот это и есть методология.
На мой взгляд, методология складывается одновременно с формированием в античности мышления, науки, искусства и так далее. И дальше они идут рука об руку. Нужда в методологии возникает в проблемных ситуациях, в ситуациях, когда заходят в тупик сложившиеся и оправдавшие себя способы мышления, работы, получения знаний. Проблемные ситуации, но также и новые формы мышления. Достаточно вспомнить, например, Новое время. Работы Фрэнсиса Бэкона по сути методологические, способствующие формированию естествознания.
На мой взгляд, чем дальше, тем больше будет возрастать значение методологии. Все больше и больше требуются навигация, выбор, задание пространства и условий, как говорил Кант, мыслимости. И в этом смысле перспектива у методологии очень хорошая в том плане, что нужда в ней будет все больше возрастать.
На мой взгляд, методология Московского методологического кружка – это одно из направлений методологии, очень важное. Потому что оно выделило и обособило методологию, превратило в самостоятельную область философии. Я считаю, что методология – это все-таки раздел философии, как там ни говори.
Но помимо этого существуют и другие методологические школы и направления. И мне кажется, здесь очень важна кооперация. Я сам склонен развивать такое методологическое мышление, которое ориентировано на уникальные решения задач, на диалог с другими взглядами и направлениями в этих областях, на культурологическое и семиотическое обоснование.
Если говорить о методологии Московского методологического кружка, то я бы прежде всего обратил внимание на несколько идей. Первое, с точки зрения Георгия Петровича: методология есть учение о деятельности, мышлении и мыследеятельности.
Второе. Мне кажется, что специфика этого направления во многом была связана с идеей методологического мышления. То есть переход от исследования мышления к развитию мышления способом методологического сообщества, рефлексия того, что при этом получается, и распространение этих образцов мыслей, решения задач, рассуждений и так далее на различные области.
И третьей идеей я бы выделил идею ОДИ как вариант особой практики для развития методологии, которая другим концом повернута в социальность. Со всеми плюсами и минусами.