Я всемогущий
Шрифт:
Воронов раскрыл пухлую папку с докладом и минут пять перечислял проблемы. К концу его речи у меня сложилось впечатление, что в экономике у нас всё настолько плохо, что можно сворачивать всю мою программу, не начиная — ничего не получится.
— Несмотря на усилия прежнего правительства, мы так и не смогли обуздать инфляцию, которая до сих пор остаётся на одном из самых высоких уровней среди европейских стран, — печально вещал министр. — У нас по-прежнему очень низка производительность труда, слабо развита перерабатывающая промышленность, недостаточна транспортная структура и слишком велика зависимость
— Стоп, — оборвал я его. — Будем считать, что проблемы вы изложили. Теперь хотелось бы услышать ваши предложения по решению этих проблем.
Воронов слегка замешкался, принялся перекладывать листочки в папке.
— Простых решений, как мне думается, не существует, — сказал он. — Всё слишком взаимосвязано. Растёт валовый продукт, растёт заработная плата — вроде бы хорошо, но одновременно раскручивается маховик инфляции, а это тянет за собой увеличение ставок банков, а это, в свою очередь, делает непривлекательным развитие бизнеса…
Я почувствовал, что сейчас возобновятся пространные размышления, и повторно прервал Воронова:
— А если пофантазировать? — спросил я. — Если представить, что вы можете, изменив что-то, сразу решить большинство проблем в экономике, то куда бы вы направили основной удар?
Министр смотрел на меня непонимающе. Внутри себя он, видимо, клял глупого президента, который не разбирается в том, насколько сложна экономическая система. Я же про себя был готов ругаться, не понимая, как объяснить Воронову, что мне нужно найти, в чём нам должно повезти. Какой счастливый случай заставит экономику резко пойти в рост.
— Ну смотрите, — попробовал я зайти с другой стороны, — вот вы сказали, что главная наша проблема — это истощение запасов нефти и газа. Верно?
Воронов кивнул:
— Ну да, это серьёзный тормоз для экономики. Запасы истощаются, внутреннее потребление растёт.
— Если вдруг этот вопрос будет решён, — продолжил я, — то экономика пойдёт в рост?
— Да, — сказал Воронов с несчастным видом, — но этот вопрос невозможно решить каким-то простым способом. Общая мировая тенденция…
Не дослушав его фразу, я обратился к Солодовникову:
— У нас есть НИИ, который занимается энергетикой?
Олег невозмутимо ответил:
— У нас их несколько.
— Какой из них ведущий? Звони туда прямо сейчас, директору этого НИИ. Набирай номер.
Все двадцать министров в гробовой тишине слушали, как Олег через секретаря дозванивался до директора нужного института. По отдельным репликам понять, о чём происходил разговор, было почти невозможно.
— Нам повезло, — сказал, наконец, Солодовников, нажав клавишу отбоя. — Как раз вчера они закончили эксперимент по испытанию холодной термоядерной установки. Эксперимент прошёл удачно. У нас будет много дешёвой энергии.
Это было похоже на трюк, в котором фокусник эффектным жестом достаёт из шляпы кролика. Воронов хватал ртом воздух. Решив его больше не мучить, я обратился к министру социального развития:
— Виктор Леонидович, хотелось бы послушать вас. В том же режиме, проблемы и решения.
Грузный мужчина с пышной шевелюрой, в которой уже пробивались седые волосы, развёл руками:
— Боюсь, Платон Сергеевич, что по моему направлению тоже гораздо больше проблем, чем решений. Население стареет, пенсионеров становится всё больше, а людей трудоспособного возраста — наоборот, с каждым годом меньше. Достойно содержать стариков за счёт молодых не получается — нужно увеличивать отчисления в пенсионные фонды, а это грозит новым уводом зарплат в тень. Оплачивать же пенсии из бюджета мы не можем себе позволить.
— Стоп-стоп, — сказал я. — Сначала про демографию. Ну давайте простимулируем рождение детей. Льготы матерям, субсидии, бесплатные квартиры. Искореним детскую смертность как явление, переоборудуем родильные дома, сделаем медицинское обслуживание на высшем уровне за счёт государства.
Министр социального развития посмотрел на меня большими грустными, чуть удивлёнными глазами и негромко сказал:
— Вы извините меня, Платон Сергеевич, но всё это хорошо звучит только в качестве предвыборной риторики. На это потребуются колоссальные средства. У нас их просто нет.
— Как это нет? — взвился я. — А как же наш стабилизационный фонд? Как же наши запасы золота и валюты, самые большие в мире? — Я выхватил взглядом министра финансов. — Александр Петрович, неужели у нас так плохо с финансами?
Александр Колодин, министр финансов, поднял голову и глянул на меня живыми, чуть насмешливыми глазами.
— Нет, не всё плохо, — сказал он, — однако оплачивать такие проекты мы себе не можем позволить. Конечно, можно опустошить стабилизационный фонд, но это, во-первых, лишит устойчивости всю экономику…
Я фыркнул, подумав: «Нам повезёт», однако вслух ничего не сказал. Колодин тем временем продолжал:
— А во-вторых, этих средств нам хватит на год, может быть, два-три года, а потом стабфонд проедим, а расходы никуда не денутся. И что мы будем тогда делать?
Вопрос повис в воздухе. Двадцать пар глаз смотрели на меня.
— Ваши предложения? — спросил я у Колодина.
Он пожал плечами:
— В настоящее время мы не можем себе позволить те расходы, о которых вы упомянули. Может быть, постепенно, поэтапно мы и сумеем это ввести, но потребуются годы, а то и десятилетия. Разве что случится какое-нибудь экономическое чудо, — он широко улыбнулся.
— Холодный термояд, о котором нам только что сообщили, не тянет на такое чудо? — быстро спросил я.
Колодин на некоторое время задумался, потом скептически улыбнулся:
— Пожалуй, до чуда это не дотягивает. Мы снимем один из барьеров для развития экономики — энергетический. Но это не наполнит одномоментно наши закрома деньгами.
В разговор вступил Солодовников:
— Александр, а вы можете привести примеры таких вот экономических чудес, о которых вы говорите?
Колодин задумчиво покрутил в руках карандаш.