Я всемогущий
Шрифт:
Алка — это жена Солодовникова, миниатюрная блондинка с острыми чертами лица, крепко державшаяся за Олега и, кажется, влюблённая в него со школьной скамьи. Солодовников же, скорее, позволял себя любить, чем любил сам, однако это не мешало им иметь дружную семью. Их сын, тихий семилетний мальчик по имени Андрей, казалось, был полной противоположностью и немного истеричной маме, и слегка самовлюблённому отцу, однако встраивался в общество родителей с лёгкостью недостающего элемента пазла.
Я кивнул:
— Ладно, я пока тут у тебя покантуюсь.
Олег стал торопливо надевать ботинки.
— Да,
Я сделал успокаивающий жест, мол, не переживай, всё будет в порядке, и затворил за Солодовниковым дверь. Не спеша разделся, отнёс вино и торт на кухню, поставил завариваться чай.
Честно говоря, что может случиться с ребёнком школьного возраста в собственной комнате и почему за ним нужно приглядывать, я не понимал. Тем не менее для очистки совести я заглянул в детскую.
Комната была чисто прибрана. Ни валяющихся на полу игрушек, ни разбросанной одежды — всё на своих местах, аккуратно и по ранжиру. Я вспомнил собственное детство и почувствовал волну уважения к живущему здесь ребёнку.
Андрей сидел за столом и увлечённо играл в компьютерную «стрелялку». Человечек на экране отбивался от гигантских восьмируких каракатиц, похожих на клонов древнеиндийского бога Шиву. Не отрываясь от консоли управления, Андрей глянул на меня через плечо и сказал:
— Здравствуйте, дядя Платон.
И тут одна из каракатиц, воспользовавшись заминкой героя, нанесла смертельный удар экранной фигурке. Заиграла траурная музыка.
— Здравствуй, Андрей. Извини, что тебя отвлёк.
— Ничего, — весело сказал он. — Сейчас оживим.
Он потянулся к клавиатуре и, быстро перебирая пальцами, нажал несколько клавиш. Экранная фигурка вновь поднялась и с удвоенной энергией принялась молотить опешивших от такой прыти врагов.
— Ловко ты это сделал, — пробормотал я, наблюдая, как от каракатиц остаются лишь пятна синей слизи.
— Ага, — кивнул Андрей. — Это чит-код такой, чтобы тебя не убивали.
— Чит-код?
— Ну да, — Андрей бросил на меня мимолётный взгляд. — Вводишь код — и оживаешь. Можно вообще бессмертным стать. Или есть коды на бесконечное оружие, ну или аптечку там, или невидимость для монстров.
— И ты используешь все эти коды?
— Нет, конечно, — он энергично помахал головой. — Тогда играть неинтересно становится. Если тебя нельзя убить или у тебя нескончаемые ресурсы, то тогда смысл игры пропадает. Прёшь, как танк, всех мочишь, а сам неуязвимый — в чём интерес?
Я рассеянно покивал. Нескончаемые ресурсы — что-то мне это напоминает. Да и невозможность убить тоже.
Вернувшись на кухню, я раздобыл нож и стал задумчиво резать торт на кусочки. Как забавно всё-таки получается: кажется, я подобрал чит-код к своей жизни. А может быть, и ко всему этому миру. Осталось только понять, в чём же здесь интерес…
— Мне это неинтересно. Просто неинтересно, понимаешь?
Олег не собирался сдаваться:
— Платон, ну что ты говоришь! Мы с тобой, да чего там — ты сам создал огромную империю под названием «Корпорация Снег». Ты с такой любовью выращивал её, холил, лелеял. Ты помнишь, как мы тряслись, когда на нас тогда, вначале, стала наезжать налоговая — а мы едва-едва на ноги встали? А эти бесконечные суды с производителями мороженого, когда перед нами просто закрывали рынки целых континентов? А все твои проекты! Каждый раз, когда ты вкидывал новую идею — мне она казалась безумной, мне хотелось сохранить то, что есть, — а ты тянул нас дальше и дальше своей энергией, своими усилиями, иногда преодолевая сопротивление всего коллектива. Эта твоя идея со снежными парками — исследования показывали, что она неинтересна потребителям, а ты наперекор всем открыл первый «Снежный Мир» — и оказался на коне. А фруктовый снег? Бросить вызов целой продуктовой категории — об этом мы боялись даже подумать, а ты был уверен в успехе — и выиграл. А сейчас говоришь, что тебе неинтересно?
Солодовников расстроенно махнул рукой, плеснул в стакан ещё вина и залпом выпил. Потянулся опять к бутылке, но остановился и посмотрел на меня тяжёлым взглядом:
— Платон, мы же сейчас на вершине. Разве не об этом мы мечтали?
Я выдержал его взгляд и тихо произнёс:
— А что делать, когда мечта сбывается? Что делать дальше?
Вопрос повис в воздухе. Олег пытался что-то ответить, но хмыкнул и задумался. Я помолчал немного и добавил:
— А что делать, если сбывается любая мечта?
За стенкой, в гостиной шумел телевизор — Алка смотрела новости. Вдруг она сделала звук громче и крикнула:
— Олег, Платон, про вас сюжет показывают! Про снежный заповедник на американских озёрах!
— Солнышко, мы заняты.
Звук телевизора стал тише.
— Понимаешь, Олег, — продолжил я разговор, — неинтересно мне как раз потому, что в бизнесе уже не осталось достойных целей. Стало не о чем мечтать. Денег у нас — больше некуда. Идеи — все как одна, даже самые безумные — выстреливают. Хочешь — к нам завтра обратится правительство Непала по вопросам оснащения снегом Гималаев? Скажут, что в результате природного катаклизма снег стаял, вид на горы ухудшился и рушится индустрия туризма.
В глазах Солодовникова появилась смесь недоверия и восторга:
— Ты и это можешь?
— Я могу очень многое. Только непонятно, зачем мне самому это нужно. Тратить дар на себя просто больше некуда. Неинтересно. Единственная достойная цель — это помогать другим.
Олег внимательно смотрел на меня. Потом улыбнулся и произнёс, пытаясь разрядить обстановку:
— Тогда тебе нужно идти в президенты.
Я ничего не ответил. Олег смотрел на меня, и улыбка удивлённо сползла с его лица:
— Платон, ты что, серьёзно?
Я не люблю, когда сотовый телефон звонит популярной мелодией. Непопулярные, впрочем, мне тоже не нравятся. Поэтому я и не пользуюсь всем богатством современной мобильной полифонии. Одна из моих трубок при звонке имитирует трель допотопного дискового аппарата. Этот номер есть у достаточно широкого круга деловых партнёров и знакомых. Вторая, чей номер известен лишь Олегу, Ирине и ещё паре-тройке человек, негромко попискивает, как комар. Такой писк обычно не слышит никто, кроме меня. Иногда это бывает полезно.