Я выбираю тебя
Шрифт:
Слейд вздернул бровь:
" – Так спорим? – И он заглушил смех Джессики, прижавшись губами к ее вечно жаждущему рту.
Такого у них еще не бывало. Каждый раз, когда они любили друг друга, Джессика испытывала потрясение, шок. В объятиях Слейда, когда его руки неистово метались по ее телу, ей казалось, что она сейчас потеряет сознание. Он знал, как заставить ее пылать. Каждый раз он был неповторим, не давая ей ни малейшей возможности привыкнуть к его прикосновению или затаить неосуществленное желание. Он мог завладеть всеми ее
Сейчас Джессике казалось, что она чувствует голой спиной каждую нитку в простыне. Монотонное тиканье часов на камине раздавалось в ушах, как гром. Бледный луч солнца высвечивал черную копну его волос, в которую она вцепилась руками.
Слейд шептал ей на ухо какую-то поэтическую чушь. Голос был почти благоговейный, но руки – дерзки и требовательны. Они возбуждали желания и одновременно осаживали их на скаку, затягивая уздой. Она прошептала ему на ухо, чего бы ей хотелось.
Слейд брал ее медленно, глядя, как попеременно на ее лице, залитом утренним светом, вспыхивали отблески наслаждения и страсти. Джессика торопила его, изнывая, но Слейд, смиряя себя железной волей, не убыстрял темпа, отдаляя последний миг.
– Джесс, – едва выговорил он ее имя, – открой глаза, Джесс, я хочу их видеть.
Веки ее затрепетали, словно под тяжестью золотистых ресниц.
– Открой глаза, любимая, и посмотри на меня. Слейд нечасто прибегал к ласковым словам, поэтому, обуреваемая желаниями, Джессика не могла не услышать его. Какое-то новое, теплое чувство наполняло ее существо, не только экстаз плоти.
Она открыла глаза. Зрачки были черными, янтарь потемнел. Они со Слейдом стали одним нерасторжимым целым. Ее ресницы снова поникли.
– Нет, ты гляди на меня, – хриплым шепотом приказал Слейд. Дыхание их смешалось. Дрожь стала общей. Его темно-серые сейчас глаза смотрели пронизывающе, во все тайные закоулки ее мыслей.
– Скажи, что ты меня хочешь. Мне это надо слышать.
Джессика, уже близкая к безумию, с трудом пролепетала:
– Я хочу тебя, Слейд.., только тебя одного. И, поцелуем заглушив ее крик, он вознес ее на пик осуществления всех желаний. Его последней связной мыслью была мольба – чтобы слов, которые он сейчас слышал, оказалось достаточно, чтобы ими все закончилось и разъяснилось.
Странно, но тело чувствовало себя более отдохнувшим, чем после четырех часов сна. Слейд опустился пониже и поцеловал ложбинку между ее грудями.
– Ну а теперь спи, – приказал он, но Джессика обвила его шею руками.
– Но я еще никогда в жизни не была такой бодрой. Что ты собираешься делать со мной весь этот день? Заставить заполнять глупые карточки?
– Эти глупые карточки, – сказал он, просовывая руку под ее коленки, – необходимая часть хорошо организованного библиотечного дела.
– Но скучно же, – возразила Джессика, когда он приподнял
– Ты просто избалована, – упрекнул он ее и понес в ванную.
– Вовсе нет, – между бровями ее появилась недоуменная черточка, когда он включил душ.
– Вовсе да, – поправил он ее весело, – но все в порядке, мне это даже нравится.
– О, вот спасибо, тысячу благодарностей. Слейд улыбнулся, поцеловал ее и поставил прямо в душевую кабину. Джессика издала пронзительный крик:
– Слейд! Вода ледяная.
– Лучший способ разогнать кровь по утрам, – и, войдя в кабину вслед за ней, он немного убавил струю.
– Ладно, сойдет, – и зажал ей рот губами, оборвав поток ругательств.
– Немедленно пусти горячую, – потребовала Джессика, когда он снова дал ей возможность дышать. – Я вся посинела от холода.
Слейд легонько ущипнул ее за руку.
– Нет, еще не посинела. Хочешь намылиться?
– Нет уж, спасибо, побегу в свой душ. Но все усилия выбраться были безуспешны. Он зажал ее между собою и ледяной струей.
– Отпусти. Это по-полицейски грубо. Джессика яростно взглянула вверх, и в лицо вонзились ледяные иголки. Отплевываясь, она заморгала глазами, прижавшись к Слейду холодным, дрожащим телом.
– Ну ты мне за это заплатишь, клянусь. Ничего не видя из-за воды и собственных струящихся волос, она все еще пыталась вырваться из его хватки. Крепко держа Джессику одной рукой, другой он щедро ее намыливал.
– Перестань! – вне себя от злости и возбуждения сопротивлялась она. Когда он стал тереть губкой ягодицы, она впала почти что в отчаяние, а он вдруг усмехнулся. Она яростно тряхнула головой, стараясь уничтожить его взглядом, но струя мешала ясно видеть.
– Послушай, – начала она. Мыльные пальцы сжали ее сосок. – Слейд, ну не надо. – И со стоном выгнулась дугой, когда его ладонь скользнула между ее бедер. – Нет.
Она ловила ртом его губы. И холода больше не чувствовала.
Выйдя из-под душа, Джессика уже вся горела. Даже щеки порозовели. Слейд отметил это со смешанным чувством облегчения и радости, хотя Джессика по-прежнему негодовала.
– Я собираюсь пойти одеться, – сурово сообщила она Слейду, завязывая влажные волосы полотенцем. А так как она была еще голая, на Слейда ее высокомерный тон не произвел никакого впечатления. Чувствуя себя сильным и освеженным, он тоже обмотался полотенцем, чтобы пройти в комнату.
– Ладно, встретимся внизу за завтраком через десять минут.
– Я спущусь, – ответила она, поднимая его рубашку, – когда сочту нужным.
Он смотрел, как она натягивает рубашку и застегивает ее.
– А я уже привык тебя видеть такой, – заметил Слейд и, перехватив ее холодный взгляд, пояснил, сияя широкой улыбкой:
– Ну как сейчас – мокрой и полуголой.
– Опять проявляешь свой мужественный напор, – пробормотала Джессика, стараясь не смеяться, и ринулась к двери.
– Так через десять минут, – крикнул он вдогонку.