Я выбираю...
Шрифт:
— Нравится? — не удержалась я от комментария.
— Ничего особенного. Но в твоём случае подходит, опять же будешь перед Бодлером недотрогу стоить. Смотри, не переусердствуй. Ему это рано или поздно надоест.
— Конечно, когда есть такие как ты.
— Особенно, когда есть такие как я.
Да, Артемьеву ничем не пронять. Хотя какая, по сути, между нами разница? Каждая просто пытается найти своё место под солнцем.
Хозяйка квартиры ушла готовиться к встрече важного гостя. А я села на кухонный стул и приуныла.
Убедить Димку не кидать нашу фирму? Пытаюсь остаться для него белой и пушистой? Или загладить перед ним свои грехи? Но какие грехи? Я перед ним ни в чём не виновата, обещаний не давала…
Блин, я сейчас точно как Кирсанов. Какая разница обещала, не обещала, я ведь знала о том, что происходит с Бодлером, и точно так же делала вид, что ничего не замечаю. Так было спокойней.
Через полчаса Милка вплыла в кухню уже будучи при полном параде и боевом макияже.
— Скоро приедут. Иди в ванную и не высовывайся.
— Охрана проверяет?
— Так, скорее беглый осмотр. Но кто знает, что сегодня старому лису взбредёт в голову.
— Знаешь, а ведь это неплохой план для убийства, — пытаюсь пошутить я. — Меняем меня на киллера и вуаля!
— Я бы на твоём месте такие вещи даже вслух не произносила! — вдруг резко обрывает меня Артемьева.
— Так я же шучу…
— В этом мире даже у стен бывают уши. Потом доказывай, что ты не олень…
— Мил, — пугаюсь я. — Тебя прослушивают что ли?
— Да нет, не должны. Но кто его знает.
Становится не по себе. И от своей тупой шутки, от её слов, от самой ситуации.
Покорно иду в ванную и оставшиеся минут двадцать играю в гляделки со своей Чужестранкой из зеркала.
Когда раздаётся звонок в дверь, я успеваю накрутить себя до предела. Чужестранка рвётся в бой, а я корю себя из последних сил за то, что вообще сюда припёрлась. Где-то в квартире слышатся голоса, шаги, хлопают дверями. Я в момент замираю, даже живот втягиваю, чтобы как можно меньше места в ванной занимать, если кто сюда заглянет.
Затем наступает тишина, но мне все ещё волнительно. Сижу и не дышу. Наконец-то, до меня долетает весёлый щебет Миланки, чередующийся с её лёгкими смешками.
— Милый, я сейчас, — кричит она куда-то в пространство, открывая дверь ванной комнаты. — Иди, у тебя час. Буду в соседний комнате, так что не увлекайтесь там особо!
Последний комментарий я пропускаю мимо ушей.
— Спасибо.
— Я бы на твоём месте не радовалась, у него настроение — дрянь.
— Учту.
И уже полностью игнорируя наличие ещё кого-то в квартире, иду к Димке. Он стоит в гостиной, рассматривая что-то за окном. Мне не видно его лица, но Милана была права, настроение у него дрянь: спина напряжена, плечи слегка опущены, в правой руке стакан с чем-то тёмным. Искренне надеюсь, что это его первая порция выпивки, иначе наш разговор рискует превратиться просто в пьяные разборки.
Стою
Вообще Бодлер умеет производить очень мощное впечатление на людей и не только из-за своей внешности, хотя большой нос, тяжёлый подбородок, густые брови и пухлые губы очень тому способствуют. У Димы был характер: упрямый и пробивной. Если идти, то идти на пролом. Он с юношеских лет плевал на общественное мнение, что порой играло с ним злую шутку. Желание и умение брать своё через раз превращало его в капризного ребёнка, а характер и упорство зачастую граничили со стоянием вседозволенности.
Деньги, женщины, положение в обществе привили ему ложное чувство, что всё в этом мире подвластно ему. Что иногда превращало Бодлера в самодура и безумца, но на такие случаи у него был Сгорский и его команда, которые умели держать своего хозяина в границах разумного.
Но, несмотря на всё это, было в нём что-то такое… тонкое, ранимое и человеческое. Вполне вероятно, я просто романтизировала его, но Дима мне правда нравился. Мне было с ним легко и комфортно, и почему-то именно мне он позволял быть с ним на равных.
— Даже так, — выбивает меня голос Бодлера из собственных размышлений. Надо же, задумалась и не заметила, как он отвернулся от окна и теперь недовольно рассматривал меня, своим въедливым взглядом.
— Даже так, — соглашаюсь я с ним.
— Мила, ты — овца! — кричит он громко на всю квартиру, чтобы Артемьева услышала.
— Всё только для тебя, любимый! — возвращается ему ответ.
Видимо у меня в этот момент на лице отражается чувство отвращения, потому что Димка зло одёргивает меня:
— Что, неприятно?
Заставляю себя промолчать: «Лиза, ты пришла с ним сюда мириться, а не ругаться».
Дима одним глотком допивает содержимое своего бокала и убирает его, потом уверенным шагом подходит к дивану, садится на него, закинув ногу на ногу, а руки раскинув на спинке дивана. Всё было бы ничего, если б не взгляд — жадный и грязный. Дима рассматривал меня, словно я была какой-то уличной девкой, и не было все эти года никакой дружбы между нами. Захотелось даже платье натянуть пониже. Надо было в брюках ехать.
— Ну, давай, приступай, — властным тоном приказывает он мне.
— Что именно?
— Ну, зачем ты здесь? Убеждать меня не бросать вашу шаражкину конторку. Так что, приступай, я весь во внимание. Даже интересно, что ты готова мне предложить.
После последней фразы он опять проходится по мне похабным взглядом.
— Прекрати. Я пришла с тобой поговорить.
— Интересно о чём? — он улыбается мне, но от этой улыбки веет исключительно холодом.
— Дима! Прекращай себя вести со мной подобным образом!