Я вырубила его одним ударом
Шрифт:
Ава постоянно пытается скрасить ужасы рождения Дженсена, потому что, как она уже много раз говорила мне, она хочет, чтобы я поторопилась и тоже родила ребёнка, чтобы у нас были близкие по возрасту дети.
Я не тороплюсь заводить детей, а после рассказа о её двадцативосьмичасовых родах, когда в конце было совсем худо, а обезболивающие уже давно не действовали, я не так заинтересована в продолжении рода. Теперь она боится, что запугала меня родами.
Дженсен выбирает именно этот момент, чтобы проснуться и моргнуть своими очаровательными голубыми глазами. Его взгляд задерживается
Я чувствую тоскливый укол от того, как красиво они смотрятся вместе, особенно когда Ава целует его голову, прижимая его к своему телу.
Именно так должны выглядеть все родители со своими детьми.
Как можно перейти от этого к ужасной правде того, что есть у других?
Мои родители любили меня, пока деньги не стали для них важнее.
Они так же крепко держали меня, когда я была маленькой? Они целовали меня в лоб и шептали, как сильно любят каждый день? Или они всегда держались на расстоянии, а деньги и жадность делали это ещё более очевидным? Может быть, взросление и осознанность помогли мне увидеть то, что было прямо передо мной.
— Саша, дорогая, можно тебя на пару слов? — мама тянет меня за руку, и я быстро прощаюсь с Авой, стандартно закатывая глаза, что я, кажется, часто делаю, когда речь заходит о моих родителях.
Она улыбается мне и направляется к Зандеру и Вану. И тут же всё внимание их переключается на Аву и малыша, когда Зандер очень нежно целует их обоих.
Я никогда раньше не думала о Зандере как о нежном или мягком человеке, но он становится большой зефиркой, когда рядом Ава и Дженсен.
— Они выглядят счастливыми, — комментирует мама.
Я оборачиваюсь и вижу, что она тоже смотрит на счастливую семью.
— Да, — подтверждаю я, удивлённая тем, что мама проявляет интерес.
— Это хорошо. Печально то, что случилось с его родителями. Они были хорошими людьми, — говорит она мне, и я киваю, не совсем понимая, к чему она клонит. — Если бы они послушали Вито об инвестировании в эти акции, они могли бы изменить свою жизнь. Никогда бы не попали в ту автокатастрофу…
И вот оно. Деньги решают всё, и трагическая случайность вдруг становится чьей-то виной.
— Они хотели быть ближе к своим детям и правильно воспитывать своих сыновей. Посмотри, сколько любви и счастья в их жизни. А потом посмотри на своего собственного ребёнка. Совершенно незнакомого тебе человека, одинокого, не интересующегося ни браком, ни детьми, — прямо говорю я ей.
Она вздрагивает, как будто я ударила её, что в принципе мне очень хотелось сделать.
На самом деле нельзя сказать, что у меня нет никакого интереса к детям или браку, но я знаю, что моя мама надеется однажды организовать роскошную свадьбу и ещё много лет слишком драматизировать, рассказывая об этом свои друзьям-снобам. Добавим к этому внуков, которых она будет использовать как пешки, чтобы опустить своих друзей этими прекрасными и добившихся огромных высот созданиями.
— Я думаю, что родители Зандера сделали лучший выбор и не жалели об этом ни секунды. А ты сожалеешь о чём-нибудь, мама? — спрашиваю я, искренне
— Не говори глупостей. Мне не о чем сожалеть, — она выпрямляет спину, выглядя обиженной и расстроенной, и смотрит на меня сверху вниз. — Ты можешь быть упрямой и глупой, когда дело касается мужчин, но это не имеет никакого отношения ни к твоему отцу, ни ко мне. Все твои решения зависят только от тебя.
Я качаю головой, надеясь, что ярость, которую чувствую внутри себя, не прорвётся наружу. Обычно меня не смущает перспектива накричать на мать, неважно в общественном мы месте или нет, но я не хочу испортить праздник Авы и Зандера.
— А теперь, пожалуйста, скажи мне, что ты не встречаешься с этим головорезом. Теперь я припоминаю его со времен твоего детства. Разве его родители не были преступниками?
Презрение, сочащееся из её голоса, ещё больше усиливает мой гнев. Мне может не нравиться Деклан, но это не значит, что я буду стоять в стороне и позволять кому-то другому говорить о нём гадости.
— Да, его отец много раз сидел в тюрьме, — говорю я ей, насмехаясь над ужасом, написанным на её лице.
— И чем же теперь занимается этот… Деклан? То есть, когда он не сидит в тюрьме или его не бьют, — презрительно бормочет она.
Я сразу же хочу сказать ей, что именно её дочь-головорез наградила его этим фингалом, но это может дать ей надежду, что между нами всё несерьёзно. А так как мой гнев достиг точки кипения, я выбираю худший способ помучить её.
— У него нет работы. Я рассказала ему о своём трастовом фонде. Ему нравится идея жить за мой счёт. Мы будем сидеть без дела, напиваться и кайфовать, и уж точно растолстеем вместе. Таков наш план. Разве это не чудесно звучит? — я натягиваю на лицо свою лучшую фальшивую улыбку.
Мамины глаза сужаются, её ужас быстро сменяется отвращением.
— Я знаю, что ты лжёшь и просто пытаешься меня расстроить. Я понятия не имею, почему Бог одарил меня такой неблагодарной дочерью, но, похоже, это моё бремя. Если ты надеешься, что твой отец и я лишим тебя денег, то именно это мы и сделаем. Ты этого хочешь? — я знаю, что она думает, что это её козырная карта, не подозревая, что я никогда не касалась этих денег.
— Я бы отдала каждый цент, который у меня есть в этом мире, чтобы иметь действительно заботливых родителей, — признаюсь я. Правда, которую, как я уже знаю, она не услышит.
— Мы заботимся. Иногда даже слишком заботимся. Считай, что деньги, которые твой отец дал тебе в прошлом месяце, были последними. Когда ты будешь готова говорить разумно и извиниться передо мной, мы поговорим снова.
Когда она уходит, я смеюсь над её словами. Она явно ожидает, что я побегу за ней, запаникую из-за потери денег, которые они мне дают. Я не пользовалась им с тех пор, как окончила колледж.
Я нашла удивительную работу, чтобы удержаться на плаву, и Зандер, вероятно, платит мне больше, чем положено по должности. С другой стороны, я его рабочая жена. Я имею дело не только с телефонными звонками, назначением встреч и рассылкой счетов. По-моему, моя зарплата вполне оправдана.