Я за тебя умру (сборник)
Шрифт:
– Как вам известно, я плохо говорю по-испански, – вежливо сказал Винчинтелли. – Нам было бы гораздо удобнее объясняться друг с другом на английском.
– Yo non hablo Inglese [3] , – гордо заявил мистер Вудс.
– Ничего подобного, мистер Вудс; вы прекрасно говорите по-английски. Вы родились и выросли в Америке, как и ваши братья. Мы ведь с вами это знаем, правда? – Он усмехнулся – твердо, уверенно – и вынул часы. – Уже половина третьего. Мы все должны соблюдать график. – Он энергично повернулся, и это послужило неким сигналом для находящихся в комнате, потому
3
Я не говорю по-английски (исп.).
– Поезд отправляется! – нараспев произнес младший мистер Вудс. – Нью-Йорк, Нью-Хейвен и Хартфорд… остановки Пелем, Гринвич, Саут-Норуок, Норуок! – Его голос вдруг налился силой и загремел, отдаваясь от стен: – Уэст-Пойнт! Ларчмонт! НЬЮ-ХЕЙВЕН! И ДАЛЕЕ СО ВСЕМИ!
Сбоку к нему живо подскочила сестра.
– Ну-ну, мистер Вудс. – В ее тренированном голосе звучало неодобрение без раздражения. – Нам вовсе ни к чему так шуметь. Сейчас мы с вами пойдем в мастерскую, а там…
– Отправление с двенадцатого пути… – Его голос сник до жалобного, но все еще певучего, и он послушно тронулся за нею к двери. Остальные братья последовали за ним, каждый в сопровождении сестры. Туда же, вздохнув и кинув последний взгляд на природу, двинулась и мисс Шейфер. Однако девушка остановилась, когда в комнату поспешно вошел коротконогий человечек с щитообразным телом и бобровыми усами.
– Здравствуй, папа, – сказала она.
– Здравствуй, дорогая. – Он повернулся к Винчинтелли: – Зайдите сейчас ко мне.
– Да, профессор Шейфер.
– Когда ты едешь, папа? – спросила Кей.
– В четыре. – Казалось, он почти не заметил ее, и она не сделала попытки с ним попрощаться – только чуть наморщила гладкий лобик, глянув на свои часы, и вышла.
Профессор Шейфер и доктор Винчинтелли отправились в кабинет профессора в том же здании.
– Меня не будет дня три-четыре, – сказал профессор. – Вот вам несколько последних инструкций на заметку: мисс Катценбо говорит, что хочет уехать, а поскольку она у нас не на принудительном лечении, мы не в силах ее остановить – так что задержите ее под каким-нибудь предлогом, пока из Нью-Йорка не приедет ее сестра. Это очевидная параноидная шизофрения, но если они отказываются от принудительного, что мы можем поделать? – Он пожал плечами и взглянул на свой листок. – Пациент Аренс склонен к самоубийству; внимательно следите за ним и удалите из его комнаты все мелкие предметы. Здесь нужна предельная бдительность: помните мячи для гольфа, которые мы нашли при аутопсии у мистера Кейпса? Далее, я думаю, что миссис О’Брайен можно считать излечившейся и отпустить. Поговорите с ней и напишите ее семье.
– Очень хорошо, профессор, – сказал Винчинтелли, усердно строча в блокноте.
– Карстерса переселите в «Кедры». Ночью в полнолуние он мяукает и не дает никому спать. И наконец, есть еще отдельные предписания и рутинные мелочи, понятные сами по себе. – Итак, – он откинулся на спинку кресла, – полагаю, это всё. У вас остались какие-нибудь вопросы?
Винчинтелли задумчиво кивнул.
– Насчет братьев Вудс, – сказал он.
– Вас постоянно волнуют эти братья Вудс, – нетерпеливо отозвался профессор Шейфер. – В их случае не стоит ожидать ничего особенно интересного. До сих пор они неуклонно деградировали.
Винчинтелли кивнул в знак согласия.
– Сегодня я попытался отвести их на ланч, – сказал он. – Ничего не получилось. Тот, что воображает себя вокзальным диспетчером, кричал, когда уходил.
Профессор взглянул на часы.
– У меня только десять минут, – предупредил он.
– Позвольте мне вкратце вспомнить их историю, – сказал Винчинтелли. – Братья Вудс – богатые и преуспевающие биржевые маклеры; старший, Уоллес, теряет рассудок во время обвала рынка в двадцать девятом, набивает себе карманы телеграфной лентой с биржевыми котировками, и его срочно отправляют сюда. Потом он начинает воображать себя парикмахером, и у нас возникают трудности всякий раз, когда ему удается заполучить инструмент для стрижки. Был несчастный случай с париком миссис Рейнард… я уж не говорю о том, как он пытался добраться до растительности на вашем лице с маникюрными ножницами…
Профессор тревожно провел ладонью по своей бороде.
– Второй из братьев, Уолтер, занимался иностранными облигациями. Он сошел с ума после революций в Южной Америке и прибыл сюда в твердом убеждении, что умеет говорить только на испанском. Третий брат, Джон, специализировался на акциях железнодорожных компаний и сохранял разум вплоть до осени тридцать первого года, когда упал в обморок и очнулся, полагая, что его профессия – объявлять расписание поездов на вокзале Гранд-Сентрал. Есть еще и четвертый брат, Питер; он вполне нормален и продолжает управлять делами.
Профессор снова посмотрел на часы.
– Все это совершенно верно, доктор Винчинтелли, но, к сожалению, мне пора. Если вы хотели как-либо скорректировать их курс лечения, мы обсудим это, когда я вернусь.
Под довольно-таки хмурым взглядом Винчинтелли он принялся засовывать бумаги в портфель.
– Но, профессор…
– Мне представляется, что мы должны сосредоточить свое внимание на более перспективных больных, нежели братья Вудс. – И с этими словами профессор торопливо покинул кабинет.
Винчинтелли еще сидел там, с угрюмым разочарованием глядя в пространство, когда на столе зажглась маленькая красная лампочка и в комнату вошла мисс Шейфер. Доктор встал.
– Отец уехал? – спросила Кей.
– Наверно, вы еще успеете его догнать.
– Это не обязательно. Я просто хотела сообщить, что в переплетной сломался пресс.
Он посмотрел на нее с неприкрытым восхищением.
– Глядя на вас, – сказал он, – трудно поверить, что вы дипломированный врач.
– Это следует считать комплиментом? – равнодушно спросила она.
– Да, комплиментом вашей юности. Стать врачом – на свете не может быть лучшего призвания. Но стать психиатром… – в глазах его загорелся огонек экзальтации, – это значит попасть в общество равных, самураев профессии. И в один прекрасный день, когда вы увидите прекрасные башни нашего Института психиатрических исследований, вздымающиеся к небу наравне с башнями Рокфеллеровского института…
– Мне кажется, – медленно промолвила Кей Шейфер, – и эта мысль посещает меня уже не в первый раз, что вы сами находитесь на ранней стадии маниакально-депрессивного психоза. – Он уставился на нее, и она продолжала: – А еще мне кажется, что скоро и я заболею тем же, если не вырвусь отсюда. По-моему, отец должен понять, что у меня нет к этому способностей.