Я за тебя умру (сборник)
Шрифт:
Стали гадать, как поступить с малышом. В первый раз увидев девушку, которую ему предстояло рекламировать, и желая сделать происходящее как можно более интересным и таинственным, Джордж поддержал идею временно скрыть находку от сурового отца семейства и передать ребенка, которого Грейси уже твердо решила усыновить, на попечение старой няньки. Затем он в раздумьях отправился на поиски старшего Ван Гросси, решив, что составлять окончательное мнение о мисс Грейси пока еще рановато.
И он был прав, ибо на следующий день Грейси предстала перед ним во всей своей красе.
Ее попросили окрестить судно отца, и со всей округи собрались желающие поглазеть на торжественную церемонию и поаплодировать. Джорджу мероприятие казалось беспроигрышным: он не понимал, как здесь можно наломать дров. Но талант Грейси снова проявил себя, и в тот миг, когда ей следовало разбить бутылку о нос судна, готового соскользнуть со стапелей, она
Ему на ум пришла такая идея: поскольку среди музыкантов полно чудаков, можно надеяться, что любое отступление от условностей, которое Грейси позволит себе по этой части, будет выглядеть простительным. Поэтому он решил отрепетировать с ней эффектный концертный номер, благо среди его многочисленных дарований числилось и это. Осторожность заставила его назначить репетицию за несколько дней до концерта; она должна была состояться утром в гостиной усадьбы Ван Гросси. Ребенка по-прежнему содержали под надзором доверенной няни, но Грейси умудрилась тайком притащить его на репетицию. Аккомпанируя ей на фортепиано, Джордж убедился, что она не лишена известных способностей, и сосредоточил все свое внимание на слаженности исполнения. Грейси же, напротив, разрывалась между своей мнимой любовью к арфе и интересом к малышу, играющему возле нее на полу. Когда ребенку вздумалось вскарабкаться по арфе, как по горке, она стала покорно наклонять ее, чтобы ему было удобнее лезть, а ничего не подозревающий Джордж продолжал брать свои аккорды, давать ей советы и сокрушаться, не понимая, отчего их дуэт звучит чем дальше, тем хуже. Он злился все сильнее и сильнее, а малыша, обнаружившего, что восхождение ему по силам, все больше разбирало любопытство. Грейси тоже – а ее интерес к музыке соответственно падал. Ее инструмент наклонился уже настолько, что она фактически очутилась под ним и перебирала струны кое-как, откинувшись назад под углом, опасным для жизни.
Наконец, по-прежнему не отрывая глаз от своих нот, он сказал, полагая, что его слушают: «А теперь попробуем дать в финале большое крещендо арфы и фортепиано». И тут же требуемое усиление звука произошло, хоть и совсем в иной форме: раздался грохот, и Джордж, обернувшись, увидел распростершихся на полу арфу, Грейси и малыша. Поднимая их по очереди – Грейси, ребенка и арфу, – он бранился без передышки, упрекая Грейси в отсутствии интереса к серьезной музыке, тогда как она думала лишь о том, не ушибся ли малыш. Под конец он повернулся к ней и, рассчитывая напоследок испепелить ее своим презрением, воскликнул: «Это вы виноваты, что у нас получился такой Бах!» – на что Грейси, щупая ребенку подгузник, отвечала: «Нет, это он!»
На следующее утро, отправляясь на поле для гольфа в компании двух сестер и Дика, верного поклонника Габриэль, Джордж все еще расстроенно качал головой. Его трудности усугублялись тем, что играть в гольф Грейси умела не лучше, чем крестить яхты. Он нарочно собрал вместе всю четверку, чтобы разрешить ситуацию с ребенком, но у игры Грейси имелись препятствующие этому особенности. Когда Габриэль с Диком дружной парочкой уходили вперед и спускались в какую-нибудь песчаную яму, Грейси неизменно застревала в другой песчаной яме далеко позади, и он вынужден был носиться между ними, как связист между двумя системами траншей, стараясь, чтобы их группа вконец не распалась. И дело было не в том, что Грейси так уж плохо била по мячу, а в том, что в огромной сумке, которую нес ее здоровяк-кэдди, находился маленький ребенок мужского пола, постоянно отвлекавший ее от игры. Насколько Джордж мог разобрать в те краткие минуты, когда пылко взывал к ее совести, она учила ребенка считать, сообщая ему, сколько очков набрала своими ударами, и лишь благодаря склонности более молодой пары уединяться в дюнах ему кое-как удалось собрать всех воедино и более или менее связно обсудить с ними, как устроить будущее малыша. Возможно, подумал Джордж,
Он организовал конкурс красоты, на котором Грейси должна была победить. Мало того, он приложил все усилия к тому, чтобы разрекламировать это соревнование как можно шире. Со всей Новой Англии и из Нью-Йорка прибыли корреспонденты светской хроники. Фотографов собралась тьма-тьмущая. Грейси тщательно проинструктировали с помощью сестры; ее соперниц с той же тщательностью выбрали из местных дурнушек и перезрелых девиц, чтобы победа Грейси никому не показалась слишком уж несправедливой. Судей также отобрали с особой тщательностью, однако…
Джордж вновь не учел уникальности своей подопечной. Когда одна из участниц попросила Грейси прикрепить к ее спине номер, та послушно выполнила ее просьбу. Но Грейси перевернула номер шесть, так что он превратился в девятку, а несколько минут спустя ее старая любимая нянька, прихватившая с собой усыновленного ею ребенка, дала ему поиграть с номером Грейси, в результате чего последний также перевернулся вверх ногами, став вместо девятки шестеркой. По уговору с жюри, победу следовало присудить девятому номеру.
Когда все участницы конкурса продефилировали перед разгоряченной публикой, Джордж вынес в зал информационные листки с сообщением о победе очаровательной мисс Ван Гросси – и через несколько минут увидел, как вместо Грейси почетный кубок вручают девушке, на спине у которой по ошибке появилась заветная девятка.
Новость полетела по телеграфу в Нью-Йорк, и на сей раз редакторы отделов светской хроники изловчились опубликовать ее под обманчивыми заголовками, тонко намекающими на действительную подоплеку. Конечно, колумнисты не могли прозевать такой лакомый кусочек, и у Джорджа опять возникла причина задуматься о том, какое право он имеет называть себя агентом по рекламе, если то и дело садится в лужу. Но у него еще оставались в запасе кое-какие козыри, и…
Он поставил все на один музыкальный вечер. Джордж и Грейси вместе вошли в гостиную; опираясь на его руку, она величественно прошествовала к временной сцене в конце комнаты. Это была последняя затея Джорджа: он собирался прославить Грейси по всему миру как великую арфистку.
Он представил ее зрителям краткой речью, и она вежливо поблагодарила его. Когда утихли рукоплескания, Джордж объявил первый номер с собой в качестве аккомпаниатора, и Грейси осторожно взяла на струнах пробный аккорд. После чудесного начала вдруг прозвучал жуткий диссонанс. Но Джордж не сбился с ритма, и Грейси как ни в чем не бывало продолжала играть. Внезапно из-за фортепиано выглянул ребенок, который там прятался. Уже не совсем младенец, он понимал, что Джордж считает его помехой, и старался ему не показываться. Украдкой он подбирался к Грейси все ближе и ближе и как раз в тот момент, когда ей потребовалось сыграть трудный пассаж, выскочил из своего укрытия, споткнулся и полетел головой вперед прямо в арфу.
На этом выступление, конечно, завершилось; раскланиваясь и толкая перед собой арфу, Грейси сумела спрятать ребенка от глаз всех присутствующих, кроме Джорджа. Когда они вышли из комнаты, и Джорджу, и Грейси было ясно, что ребенку надо срочно подыскать безопасное убежище. Грейси с трудом вытащила малыша, запутавшегося в струнах арфы, после чего они с Джорджем побежали на лодочную станцию, в кладовку, и уложили малыша спать на парус, растянутый горизонтально для проветривания. Там они сели рядышком и принялись ждать, пока он заснет. Еще раньше, чем он закрыл глаза, Джордж с Грейси привалились к стене и задремали сами. Наутро их бесцеремонно разбудил не кто иной, как мистер Ван Гросси. Открыв глаза, они увидели, как он сердито берет ребенка на руки и шагает по лужайке прочь, явно намереваясь каким-то образом от него избавиться. Грейси с Джорджем кинулись коротким путем на пристань, где обнаружили Дика и Габриэль, собирающихся на яхту. Джордж нашел плоскодонку, спрятал ее под причалом и, усевшись туда, стал делать записи на машинке. Грейси быстро объяснила юным влюбленным, что все можно будет уладить, если они скажут, будто тайно обвенчались и ребенок принадлежит им. Когда на сцене появился разгневанный Ван Гросси с ребенком на руках, она уже успела их убедить. Известие, что Дик с Габриэль женаты, страшно расстроило мистера Ван Гросси, но не успел он излить свой гнев, как послышался пушечный выстрел, означающий, что яхтам пора готовиться к старту. Философски решив, что нет смысла плакать по сбежавшему молоку, Ван Гросси сунул ребенка своей старшей дочери и вместе с Диком и Габриэль помчался на моторном катере к яхте, напоследок крикнув Грейси, чтобы она выходила в море вместе с Джорджем, как только тот объявится. Едва он скрылся из виду, Джордж вылез из-под причала. Они с Грейси прыгнули в единственный оставшийся катер и отправились на место гонок.