Я заберу у тебя ребенка

Невинная Яна

Только вскину руки, как он ловит их и с легкостью гасит мое сопротивление. Но хочу ли я сопротивляться на самом деле? Разве хочу? Мои руки уже сами по себе находят способ стянуть с Арслана жилетку, рубашку, рвут на ней пуговицы…Спокойно расстегивать не могу, ждать нет мочи… До безумия хочу его касаний, и хочу касаться сама. Везде и много.

Дело нескольких секунд ему оказаться на мне, взять меня, приподнять над землей физически и духовно. Я лечу, поднимаюсь на головокружительную высоту и падаю в пропасть, чувствуя невероятную эйфорию, не испытанную до этого мига никогда и ни с кем.

Только с ним.

Глава 37

Мы долго лежали на нагретой мягкой траве, пытались отдышаться. Я прижимал к себе Оксану, затихшую и расслабленную в моих объятиях. Воздух казался иным, насыщенным чем-то новым, неизведанным. Более чистый, пронзительный.

Закрыл глаза и думал.

Если это любовь пробралась ко мне в душу, да так, что ее терзает сильная боль, что дыхания не хватает от избытка чувств, то я рад этой боли. Она оживляет, делает жизнь полноценной, разнообразной, когда ты понимаешь, что не просто существуешь, а везде, во всем видишь смысл. Словно всё поверхностное, неважное отпало, как ненужная шелуха, обнажив по-настоящему ценное.

Когда понимаешь, что факты говорят одно, что люди нас не поймут, пристыдят, а ты при этом ощущаешь невероятную правильность происходящего.

Теперь всё будет иначе, мы начнем другую жизнь. Она не будет радужной и спокойной, нас ждет множество испытаний, но наша семья станет только крепче. Не сомневаюсь в этом.

Семья — теперь я действительно понимаю значение этого слова.

Перебираю мягкие шелковистые пряди волос Оксаны, струящиеся по изящной спине, и ощущаю дрожь даже от этого простого прикосновения. Заполонила собой все мысли, спутала все карты, проникла в кровь. Видит Аллах, я сопротивлялся и прогонял ее, но эта дерзкая, горячая, целеустремленная девушка дала понять, что не уйдет. А если теперь и захочет, показывая характер, — не отпущу.

Моя она, никому не отдам и защищу от целого мира.

Обнимаю, целую в пахнущую нежностью макушку, сжимая крепче соблазнительное тело.

Хочу сообщить Оксане самое важное на сегодня, но оттягиваю момент, чувствуя потребность открыть ей душу.

— Я с самого детства хотел жить правильно, так меня учили, так воспитывали. В то время как мои сверстники кутили, бунтовали, шли против ветра, я слушался родителей и делал, что они велят.

Похоже на исповедь. Возможно, я озвучиваю те мысли, которые давно бурлили в моей голове и не находили выхода. Оксана слушает внимательно, не перебивает, за что я ей очень благодарен. Я никому раньше не доверял подобные откровения, да и некому было. А ей почему-то безгранично верю, хоть и знаю всего лишь несколько дней. Аллах мне ее послал, как самую великую драгоценность.

— Женился по настоянию родителей, не спорил. Уважал их выбор. С детства знал, что женюсь на Диляре Юсуповой, дочке друзей семьи. Родители бы не выбрали мне недостойную партию. Они сами женились по настоянию родителей и живут душа в душу много лет.

— А если бы ты выбрал сам? Они приняли бы твою невесту?

Слышу оттенок потаенного страха в голосе. Боится, что не примут ее. Но им придется, всем придется смириться с моим выбором.

— В то время — не знаю, — отвечаю честно, не желая

скрывать ничего. — Не думал об этом. Я не представлял, как может быть иначе. А сейчас уже они примут мой выбор. Никуда не денутся.

— Что теперь будет, Арслан? — спрашивает, но я хочу закончить мысль. Приподнимаюсь и сажусь, опираясь на ствол дерева. Она, как гибкая лиана, обвивает тело своим, таким гладким и женственным. Смотрит доверчиво, неожиданно притихшая и напуганная. Непривычно видеть Оксану Вересову такой.

— Ты будешь со мной, моя драгоценная, — говорю тихо и проникновенно, ощущая, как медленно, причиняя мучительную боль, стальной кокон вокруг сердца крошится в пыль. — Я тебя никуда не отпущу. Даже не думай убегать и придумывать отговорки. Ты должна быть со мной и нашими детьми. Станешь моей женой.

— А как же Диляра? Как мы всё расскажем девочкам?

— Девочки еще маленькие, но они прекрасно приняли тебя, Зарина смеялась и говорила за эти дни столько, сколько не смеялась за всю жизнь. Диляра им никто. Не мать. Так что она не имеет никакого на них права, Зарина даже не спрашивает про нее.

— Да, я заметила, и это странно, пугающе, Арслан. Неужели она не любит ее совсем? Не скучает? Диляра обижала ее?

— Нет, нет, уверен, что нет, просто Зарина так привыкла к бездействию и покорности, что принимает всё как данность. Понимаешь? Ей в голову не приходит поинтересоваться, почему мы приехали сюда, а мама — нет.

— Арслан, так не бывает, поверь мне. То, что она молчит, не значит, что не переживает и не страдает. Я поговорю с ней, попробую объяснить. Ты позволишь мне? — закусывает губу и спрашивает робко, замерев в ожидании.

Киваю, глядя вдаль. Туда, где вижу крошечные фигурки девчушек, играющих с собаками под присмотром Хакима. От этой картины щемит в груди. Идеальный вид.

— А что дальше? После развода?

— Не хочу тебя обманывать. Служба безопасности уже сообщила мне, что сегодня начнется массированная атака в СМИ. Не удивлюсь, если акции компании упадут, мы потеряем важные партнерства и репутацию. Будет скандал.

Оксана вздрагивает и начинает мелко дрожать, но я потираю ее плечи и приподнимаю голову за подбородок. Зеленая радужка блестит, переливается, как будто я смотрю на два ярких изумруда.

— Что конкретно случится?

— Придется давать объяснения. Кто-то перестанет жать руку, финансовые потери тоже возможны. Но не думай об этом, ты моя женщина, я защищу тебя от всего мира, — перехожу на шепот, не сумев отвести взгляд от манящих приоткрытых губ. — Если будешь так на меня и дальше смотреть, то мы останемся тут надолго. А я кое-что хочу тебе показать в доме.

Отстраняется, тянется за валяющейся в стороне рубашкой и с лукавой улыбкой натягивает ее на себя. Ту самую рубашку, что буквально трещала по швам и обрисовывала каждый изгиб тела. Как и брюки на размер меньше. Которые предрешили итог конной прогулки, закончившейся огненной вспышкой страсти. Не смог удержаться. Становлюсь одержимым этой женщиной и от своего безумия не хочу искать лекарства. Хочу быть больным ею и заразить своей любовью. Чтобы точно так же сгорала в диком пламени и отвечала пылко. Всегда, когда я потребую.