Я заберу у тебя ребенка
Шрифт:
Под моим грозным взглядом мать будто бы скукоживается и падает в кресло, закрыв лицо руками, плечи беззвучно трясутся.
— Слезами ты меня не разжалобишь, — говорю ей жестко, отчего она вздрагивает и выпрямляется, смотрит на меня со страхом. — Говори правду, мама.
Она начинает бессвязно причитать, взывать к Аллаху, но я резко обрываю стенания, вытаскивая ее из кресла за плечи и крепко стискивая их.
— Мама… — давлю тяжелым взглядом. — Если ты будешь молчать, то я отлучу тебя от нашего дома. Я же ее найду, мы поженимся,
После столь категоричной угрозы мать наконец начинает сбивчиво бормотать:
— Она в самом деле сбежала! Сын! Я не знаю, что в голове у этой безумной! Не знаю, когда ушла, куда ушла, в доме ее нет!
Резко отпускаю мать из своего захвата, отшатываюсь и пытаюсь понять смысл сказанных ею слов.
— Почему ты уверена, что ее нет в доме? Сколько времени она отсутствует?
Думаю о том, что Оксана могла снова спрятаться на сеновале. Пусть эта мысль бредовая, но она хотя бы дает какую-то надежду.
— Я видела, как она уходила в сторону дороги! Удерживать не стала, уж прости меня, — говорит мама, а в глазах столько злости, что это меня пугает.
— И ты тут же воспользовалась случаем и решила обвинить ее во всех грехах? Чего ты хотела добиться? Неужели думала, что я поверю?
— Почему ты так веришь этой чужачке? Откуда столько веры? Ты же знаешь ее всего лишь несколько дней!
— Иногда не нужно много времени, мама, чтобы понять, что из себя представляет человек, а порой бывает недостаточно много лет, чтобы по-настоящему узнать кого-то. Оксана бы не ушла без дочери и не попрощавшись.
— Возможно, она еще вернется, — глаза матери вспыхивают озарением. — Точно, Арслан, она вернется, чтобы забрать своего ребенка. Нам нужно охранять девочку, не выпускать ее никуда.
— О чем ты говоришь, мама? Что с тобой? Придумываешь небылицы на ходу, лишь бы очернить Оксану. Не смей! Не смей, иначе пожалеешь.
— Угрожаешь? — выдыхает она, бледнея. — Родной матери угрожаешь? Побойся Аллаха, сын! Не думала я, что доживу до такого черного дня.
— Прекрати, мама. У меня нет на это времени, — морщусь от маминого дешевого спектакля. — Мне нужна от тебя информация: когда она ушла? Что взяла с собой? И не смей больше врать.
Нас прерывает стук в дверь маминой комнаты. Стучаться может только Гульназ, и это оказывается именно она, держащая за руку испуганную Лизу. Меня окатывает холодом, когда вижу дочку и представляю, что придется рассказать ей об исчезновении матери. Слишком много стрессов для такого маленького существа.
— Папа, а где мама? — спрашивает этот белокурый ангел, глядя исподлобья и не отпуская руку Гульназ. Не успеваю ответить, служанка спешит объясниться:
— Девочка проснулась, искала маму, потом услышала крики.
Присаживаюсь на одно колено и долго пытаюсь убедить дочь, что мама и сестра скоро вернутся, но она не верит, плачет без конца, ее слезы делают меня беспомощным. Мне нужно искать Оксану и одновременно успокаивать
К счастью, мать берет себя в руки и приходит на помощь. Каким-то чудом ей удается успокоить внучку, а я, посмотрев на нее с благодарностью, намереваюсь броситься на поиски Оксаны, но меня останавливает Гульназ, робким голосом подзывая к себе и показывая какую-то бумагу. Изображение на ней кажется мне знакомым. Это же Геннадий Вересов, муж Оксаны. С удивлением смотрю на служанку.
— Я прибиралась в вашем кабинете и увидела мигающий огонек на факсе, там кончилась бумага, и я заправила новую. И вдруг стали появляться какие-то снимки. Я не знаю, что это такое, но решила показать вам. Вдруг это важно.
— Это важно, очень важно, молодец, Гульназ. Помоги моей матери присмотреть за Лизой. Мне нужно будет снова уехать. Звоните мне, если что.
— Госпожа не могла уйти, я в это не верю, — тихо говорит служанка. — Она вышла подышать свежим воздухом, когда девочка уснула. Была в домашней одежде. Они вместе с Лизой приняли ванну, — продолжает докладывать, а я внимательно слушаю. — Мне кажется, что ее могли похитить.
Теперь я в этом не сомневаюсь. Осталось выяснить, кто похитил, люди Юсуповых или муж. Сминаю лист с изображением ненавистного лица и понимаю, что Вересов сел в машину и насмерть сбил свою жену, а потом скрылся с места преступления и изображал безутешного вдовца. Пытался подобраться поближе к Оксане, мерзавец. Подстроил, чтобы сестры встретились в детском лагере, предугадав мою реакцию. Гадкий паук раскинул свои сети на всё, до чего дотянулись его жадные лапы.
Интересно, какова его роль в исчезновении сестры? Скорее всего, он предупредил Валентину Вересову о нашем визите в перинатальный центр. Везде успел, везде подгадал.
Но почему Оксана уехала с ним? Куда смотрела охрана?
Спускаюсь вниз и вызываю старшего, устраивая ему выволочку и срывая на нем свой гнев. Заслужил. Но и я ощущаю неимоверный груз вины, который придавливает к земле. Не усмотрел, не обеспечил защиту, никого не смог уберечь. Хочется немедленно всех уволить, но разумом понимаю, что это ничего не спасет.
Она не знает, что Вересов — убийца, могла и добровольно пойти с ним. Не хочу в это верить, но усталость, нервы и страх диктуют различные версии.
Вдруг Оксана с самого начала имела какую-то определенную цель и шла к ней. Но что она могла хотеть?
По мере того как размышляю о случившемся, перемещаюсь в спальню, оглядываюсь в помещении.
Она ничего не взяла. Только телефон, который теперь недоступен.
Нет, она не заслуживает сомнений, даже мысленных, даже тех, о которых не узнает. Она достойна большего. А главное, веры в свою искренность.
И я буду непоколебимо верить в то, что она ушла не по своей воле, а значит, нужно немедленно организовывать поиски.