Я захватываю замок
Шрифт:
Совет относительно краски Роуз приняла к сведению — все утро нещадно скребла руки, пока не оттерла их дочиста. На том чистящий порошок и закончился. Придется мне ждать, когда краска сойдет сама; она уже посерела и напоминает обычную грязь. Ой, а потру-ка я ладони наждачной бумагой! После чая.
До чего быстро все может измениться! Еще вчера, в это же время, жизнь казалась пустой и унылой — и вдруг мы встретили Коттонов. Да и весна теперь чувствуется по-настоящему. На терновнике набухли бутоны.
Как
О господи! Они здесь!.. Коттоны!.. Вышли из-за поворота. Ох, что же делать? Что делать?
Прошагали мимо. И Роуз с Топаз не предупредишь! Выйду из сарая — увидят. По крайней мере, обе вернулись в дом: сестра играла на рояле, я слышала. Но как они одеты?.. Боже, Роуз собиралась мыть голову! Кто бы подумал, что Коттоны явятся прямо сегодня?!
Затаив дыхание, я прильнула к щели у дверной петли, затем снова вскарабкалась на ворох соломы и проводила братьев взглядом до самых ворот. Может, вернуться домой? До смерти хочется! Но на чулке огромная дыра, а платье в пыли…
Минуло, наверное, полчаса с тех пор, как я написала предыдущую строчку.
Никуда я не пошла. Просто лежала и представляла, как они сидят в гостиной у пылающего камина. Ничего страшного, если Роуз вымыла голову — с влажными волосами она тоже очень красива. Хорошо, что я осталась в сарае: иногда меня не унять, когда разговорюсь. Нужно строго следить за языком, чтобы не отвлекать внимание от сестры.
Постоянно себе твержу: это не сон, это не сон… Мы действительно встретили двух холостяков. И мы им нравимся! Ясное дело. Иначе они не вернулись бы так скоро.
Мне даже писать не хочется. Лежала бы себе и думала, думала… Нет, кое-что записать нужно. Об ощущениях. Я обожаю незаметно разглядывать людей. Едва на аллее появились Коттоны, у меня возникло странное чувство, будто мы с ними в разных мирах. Часто я рассматриваю с улицы собственную семью. Через освещенное окно. Они кажутся другими — как зеркальные отражения комнат…
Не могу описать словами! Только начала — и все ускользнуло.
Днем борода Саймона Коттона выглядит еще нелепее: он ведь не старик! Ему, вероятно, меньше тридцати. Брови у него изогнуты и чуть приподняты. Прекрасные зубы, пухлые выразительные губы. Даже странно видеть среди волос «голый» рот. С чего такая любовь к бороде у молодого человека? Может, прячет шрам? Нейл Коттон очень симпатичный, хотя ничего особенного в его лице не выделишь. Вьющиеся, густые волосы. Здоровый румянец. Саймон бледноват. Оба высокие; старший немного выше, младший немного шире. Внешне, как и говором, Коттоны ничуть не похожи — со стороны и не подумаешь, что братья.
Саймон одет в твидовый костюм, истинный англичанин. На Нейле пальто. В жизни такого не видела! Спинка и перёд в клеточку, а рукава однотонные. Может, его сшили из двух старых пальто?.. Надеюсь, я не права: иначе напрашивается печальный вывод, что Нейл беден, а Саймон —
Они выходят из замка! Может, подбежать? Поздороваемся.
Нет, с грязными руками не до приветствий.
Случилось ужасное… Невероятно ужасное, даже писать не могу. Как они смели, как смели?!..
Я слышала их разговор.
Они шли в сторону сарая.
— Черт, Саймон, вовремя ты ноги унес, — усмехнулся Нейл.
— Просто непостижимо! — воскликнул брат. — Вчера вечером она производила совсем другое впечатление. — И, оглянувшись на замок, добавил: — Великолепное место! Но для жизни непригодно. У них явно ни гроша за душой. Стоит ли винить бедняжку?
— Разве лишь за то, что чертовски откровенна, — ответил Нейл. — А это нелепое платье! Да еще средь бела дня. Забавно, вчера она мне в нем понравилась.
— Мачеха приятная. Ей, кажется, было так же неловко, как и мне. Господи, девчонка чуть не вогнала меня в краску!
— Не нужно с ними общаться, Саймон. Если завяжем с семейством дружбу, эта красавица может поставить тебя в двусмысленное положение.
— Да, пожалуй, — согласился он.
Говорили Коттоны негромко, но в полуденной тишине до меня долетало каждое слово. Поравнявшись с сараем, Нейл сказал:
— Жаль, что мы не видели младшую. Интересная девчушка.
— Несколько сознательно наивна, не считаешь? — ответил Саймон. — Кого мне действительно жаль бросать на произвол судьбы, так это старика. Как бы ему помочь? Хотя, что спасет безнадежного пьяницу…
Убила бы их голыми руками! Отцу еды не на что купить, не говоря уже об алкоголе! Наслушались лживых сплетен. У кого только язык повернулся обвинить отца в пьянстве? И он не старик, ему даже пятидесяти нет!
Дальнейшего разговора я не слышала.
Надо было все-таки выскочить из сарая и поколотить их! Увидели бы, как я сознательно наивна!
Что же натворила Роуз? Пойду-ка домой.
Восемь часов. В гостиной.
Ушла подальше от Роуз. Она сейчас в кухне: сушит волосы и делает маникюр заточенной спичкой. И болтает, болтает без умолку. Не представляю, как Топаз это терпит, особенно после нашего разговора…
Да, я не выдержала! Может, и промолчала бы, не застань я Топаз одну, но чего не случилось, того не случилось. К тому же у меня на лице все было написано.
Я начала шепотом объяснять, почему расстроена, а мачеха, оборвав мои излияния, потащила меня в сад. В доме и правда не посекретничаешь, насквозь прослушивается. Со второго этажа на весь сад разносилось звонкое пение Роуз, поэтому заговорили мы только за мостом, немного поднявшись на насыпь.
Вопреки ожиданиям Топаз не рассвирепела (об отце я, разумеется, ни словом не обмолвилась). Даже не удивилась. По ее словам, Роуз приметила Коттонов из окна спальни и, невзирая на уговоры, бросилась наряжаться в вечернее шелковое платье. (Можно подумать, вечерние платья надевают ежевечерне!) А потом так глупо себя вела — чуть не вешалась Саймону на шею.