Я здесь живу
Шрифт:
– Вы побудьте, – говорит, – я к Луне пойду.
Костик остался, а я за Катей в сарай пошла. В сарае на гвоздике висел чулок. Катя взяла его и хвост Луны к задней ноге стала привязывать.
– Зачем? – спрашиваю.
Катя говорит:
– А она бьётся хвостом.
Я удивилась:
– Так они дерутся, когда их доят?
Катя точно оправдывается:
– Нет, не все. Это наша Луна такая нежная.
Ничего себе нежная, думаю. Хвостище у неё толще моей руки. Небось, как хлестанёт таким – с ног и собьёт. Не зря
Под животом у Луны вымя, из него четыре отростка торчат, длинные и толстые.
Катя принесла тазик с водой (всё-то в деревне тазики!) и стала тряпочкой Луне отростки протирать. А Луна топчется на месте, вихляется из стороны в сторону. Катя её гладит по рыже-белому боку. И этот замшевый бок под её рукой ходит, волнуется – живой. Луна громко дышит.
Я только решилась тоже её погладить, Катя говорит:
– Лена, не обижайся на меня. Ты выйди, пожалуйста, с братом во дворе постой. Луна чужих чувствует. Она при тебе не будет доиться. Сама видишь, Луна у нас нежная…
Ну и подумаешь! Сиди в своём сарае с Луной!
13. Умный Лёнчик
Костя во дворе учился подтягиваться на турнике и ноги высоко подкидывать. Пока никто не видел, он тужился изо всех сил, и лицо у него такое делалось, что я чуть не фыркнула.
Из сарая слышалось, как Катя уговаривает Луну смирно стоять и хвалит:
– Вот ты какая умница!
Вскоре Катя вышла из сарая с ведром, понесла его в дом. Возвращается, в обеих руках несёт по кружке:
– Вам молочко…
Молоко тёплое оказалось, странное. Густое, травой пахнет. Я закрыла глаза и – раз-раз его быстрыми глотками.
А Костя глотнул разок и стоит время тянет. Спрашивает:
– А кто, говоришь, на этом турнике занимается? Твой брат?
– Ну да! Я же говорю, брат, Шурик, – откликается Катя. – Это Лёнчик сказал, что нам турник нужен. Не только в школе, но и дома, в своей деревне. В школу-то, в Кувакино, каждый раз не побежишь! Вот дедушка и сделал, как он нарисовал…
– А что же в вашем дворе, а не у того… у Лёнчика?
Катя плечами пожимает:
– Так ведь мой дедушка! А Лёнчику кто сделает? У него ни отца, ни деда нет, одна мама, тёть-Наташа.
Косте вообще-то неинтересно про Лёнчика. Он спрашивает на всякий случай:
– А Макар у вас есть в Липовке?
Катя докладывает:
– А то! Дед у меня Макар – это раз. Дальше – Петровы грудного своего назвали Макаром…
Костя говорит:
– Грудной – это не считается. А из больших?
Катя плечами пожимает.
– Дед…
Потом добавляет:
– Ещё папу у Лёнчика Макаром звали. Макар Михалычем.
– Нет, это не то, – отмахивается Костя.
Катя не понимает, о чём он. Да и с чего бы ей понять?
– Лёнчик, он, – говорит, – знаете какой умный! И сильный. Он из района кубок привёз!
– Какой кубок? – спрашиваю.
Катя отвечает:
– А спортивный!
Сама вся так и светится. Не иначе, думаю, нравится ей этот Лёнчик. Может, для того и научилась кувыркаться на турнике, чтобы он на неё внимание обратил.
Она видит моё недоверчивое выражение, горячится:
– Да он и по математике лучший! И в компьютерах Лёнчик разбирается. Андрей Олегович его одного пускает за компьютер, дома у себя!
Костя уточняет:
– Кто его пускает?
Катя отвечает нетерпеливо:
– Я же говорю, Андрей Олегович, наш физик! Он говорит, такого мальчика ещё не видел… Другим-то учить надо, зубрить, – а Лёнчик всё понимает с ходу…
Катя путается в объяснениях:
– В школе компьютерный класс не работает, каникулы… Я слышала, Андрей Олегович Лёне говорил: «Если что надо, приходи ко мне…» Сам он не в Липовке, в Кувакине живёт. Так Лёнчик к нему, если что, напрямик, полем – чтобы не через Собакино идти. Всего-то за час укладывается…
Костя спрашивает:
– А зачем к учителю ходить?
Катя поглядела с обидой.
– Как – зачем? Он за компьютером хочет посидеть, в интернет выйти…
Тут до меня дошло: своего компьютера у Лёнчика-то нет.
И у Кати, должно быть, нет.
Костя отпил молока, чтобы так просто не стоять. А после спрашивает:
– А где сейчас твой Лёнчик?
Катя сразу вспыхнула:
– И вовсе он не мой!
Костя ещё больше растерялся – чего это она?
Это я вижу, что Катя в этого Лёнчика влюблена. А Костя, хоть и старше меня, ничего не понимает! Думает, что она просто к словам придирается.
– Ну ладно, – говорит миролюбиво. – Не твой. Он что, сейчас у того учителя, в Кувакине?
Катя отвечает:
– Ты что! Учитель в отпуске, нет его в Кувакине с прошлой недели! Поехал, небось… – она сделала значительное лицо. – Поехал, небось, в Санкт-Петербург, он там учился…
Костя перебивает:
– Нет, ты скажи, а Лёнчик?
Катя ему:
– Лёнчик работает, понятно. Летом все работают…
Я спрашиваю:
– Что, тоже коров пасёт?
– Нет, – отвечает Катя, – он у Михал Григорича в хозяйстве… Михал Григорич на лето всегда берёт ребят: хозяйство-то большое – и на грядках, и за скотиной…
Костя говорит:
– Что, так целый день и работает?
Катя кивает:
– Ну да… Иной раз только на пруд сбегают мальчишки, окунутся – и опять на грядки. Да и сено заготавливают уже, пора. Они с большими косят – чтобы на зиму сено-то…
Катя вдохнула воздуха и зачастила снова:
– Но и платит он хорошо, Михал Григорич. Тёть-Наташа в прошлом году говорила, Лёнчику купили пуховик, кроссовки, в школу его собрали – всё на его же заработанные деньги…
Она загибала пальцы – что ещё купили Лёнчику. У меня уже голова затрещала от всех вываленных нам сведений.