Я здесь живу
Шрифт:
Было очень красиво – если только смотреть, но не подходить близко. Потому что на спуске, ближе к воде, зелень под ногами закончилась – и началась глубокая, липкая грязь.
Местные дети скользили по этой грязи на задах и плюхались в воду, как с горки в аквапарке. От купания они становились совсем чумазыми, но им было всё равно. Они хохотали, кидаясь друг в друга пригоршнями грязи, и наша хозяйка улыбалась, глядя на них.
– Купайтесь! – предложила она нам. – Вот как ребятишки.
И тут мы увидели: на другой
– Анна Ивановна, – говорю, – пойдёмте скорее туда! Вот там мы будем купаться!
А хозяйка в ответ:
– Там – нельзя. Мы туда не пойдём.
– Почему? – спрашиваем.
– Там, – говорит Анна Ивановна, – наши, липовские, не купаются. Это собакинский берег. Там собакинские купаются.
Удивились мы.
– И что такого, – спрашивает Костя, – если собакинские купаются?
Тут Анна Ивановна рассердилась.
– Вы в Липовку, – говорит, – приехали! Что же вы пойдёте на собакинский берег? Да и побьют вас ещё собакинские.
Мы – чуть ли не оба в один голос:
– Почему – побьют?
А она, в раздумье:
– Со мной-то, может, не побьют… Да только не заведено у нас такого, чтоб туда ходить…
Мы так и не поняли, в чём дело. А она спрашивает:
– Ну что, будете купаться? А то я мамке обещала, что пригляжу, когда в воду полезете.
У нас не было никакой охоты лезть в грязную воду. Так что пошли мы, не искупавшись, домой. Было жарко. С меня ручьями тёк пот. Анна Ивановна говорила, что мы капризные. Что сельские ребятишки в этом пруду купаются – и ничего, здоровенькими растут.
Костя по пути какую-то железку поднял. Спросил у Анны Ивановны, зачем это нужно, а та и не знает.
– Видно, от механизма… – говорит.
А от какого механизма?
Костя вертел железку так и эдак, хотел сам разобраться.
Ему хотя бы та железка была интересна. А мне вообще ничего интересно не было.
10. Скукотища
После обеда Анна Ивановна говорит:
– У меня малина в саду осыпается. Идите нарвите себе на варенье.
Дала нам пластиковое ведро, одно на двоих.
– Что нарвёте, – сказала, – всё ваше будет. Да смотрите, в середину не лезьте. И колко, и ветки поломаете. С края-то вам хватит ведро наполнить.
Привела нас к малиннику, учит:
– Вот такой, зелёной, не рвите. Только самую спелую, мягкую…
Малины, в самом деле, было видимо-невидимо. Одни ягоды уже переспели, попадали на землю, другие тоже готовы были упасть – вот их-то рвать и полагалось. Да осторожней с ними надо было… Иной раз только за ветку возьмёшься, а они уже сыплются вниз. А те, что неспелые, плотно держались – не стряхнёшь. Некоторые были такие мелкие, что их и не видно. Значит, цветок только что отцвёл, ягода завязалась…
Мы стали спелые обрывать. Костя сорвал одну – и сразу в рот её. Я тоже сорвала – и в рот. За другой тянусь. Малина – такая странная ягода, сколько ни ешь её, всё не наешься. Костя приспособился ртом обирать её с куста, как зверушка какая-то.
Я тоже хотела попробовать без рук. И вдруг Костя как выплюнет ягоду и ещё как начнёт плеваться…
– Фу! – кричит. – Гадость!
И ничего больше, только:
– Фу, не могу!
И снова отплёвывается.
– Что-то твёрдое, – говорит, – попалось, и до чего вонючее!
А это он жука чуть не съел.
Я после увидела таких жуков. Зелёные, плоские, на маленький листочек похожи. А запах-то от них! Ягоду в рот не возьмёшь, если такой поползал.
Костя говорит:
– Я этой малины больше не хочу.
У меня тоже пропала охота есть её.
– Давай, – говорю, – что ли, в ведро собирать, а то хозяйка рассердится.
Стали мы кидать малину в ведро. Дно быстро закрылось, а после нам скучно стало. Всё время одно и то же: потянулся, сорвал ягодку, кинул. Потянулся ещё, сорвал, кинул. Это кому угодно надоест.
Гляжу – на одной ветке сразу целое семейство поспело. Все крупные, яркие. Только уж больно высоко, над всей гущей малинника, выросли – выше всех.
Полезла я к ним, потянулась вперёд – и не устояла на ногах. Как стояла, так и упала животом на малинник. Колючки и сквозь платье меня достали, а локти, коленки, щёки ведь и вовсе голые были. Слёзы у меня из глаз брызнули, руками лазаю по колючкам, ищу, на что опереться. А колючки дальше в руки впиваются. И там ещё крапива среди малины! Это же надо – одна колет, другая жалит…
Костя меня за плечи схватил, вытянул из куста.
– Не реви, – говорит, – хозяйка услышит. Она сказала – с края рвать, а ты полезла…
Вытер он мне слёзы каким-то листиком. А ещё листиков нарвал, чтобы их к царапинам прикладывать. Подорожника. Одна царапина у меня шла по руке от пальцев чуть ли не до подмышки. Другие хотя и короче были, но из них тоже кровь сочилась. Я стала прилеплять на все ранки подорожник, Костя помогал. Встала я, как ёлка, руки раскинула и стою, чтоб подорожник не осыпался.
Костя говорит:
– Долго так стоять будешь?
Я и не знала, долго, не долго. Я ведь раненая… А он приказывает:
– Давай дальше ведро наполнять. Велели же нам…
Схватилась я за одну ветку, а она сломана. Здоровая такая, пышная ветка. А ягоды на ней сколько – и поспевшей, и только завязавшейся!
– Костя, – говорю, – это же я сломала! Что делать?
Костя тогда воткнул ветку в гущу малинника.
– Может, – говорит, – никто и не догадается…
Покидали мы ещё ягоды в наше ведро. Костя туда заглянул и ахнул: